Я ему не завидовал. Я ревновал. Хотя не имел на это никаких оснований.

Ничего у нас не было. И намека. А что могло быть, если котище постоянно ластился к Злате и она предпочитала его общество моему? Даже со своей белой кошечкой пообещала познакомить. Мы посидели, поговорили о пустяках, попили пива (Злата на самом деле выпила не больше стакана), а затем она ушла. Я проводил ее до двери и взял твердое обещание, что она позвонит.

Когда дверь закрылась, ощущение было такое, будто лязгнула дверь в тюремную камеру и я оказался один в замкнутом пространстве. Даже свет вроде бы померк, а на душе стало тоскливо и одиноко.

Я подошел к зеркалу и увидел в нем унылую физиономию разочаровавшегося в жизни человека.

– Да ты, пиллиджер, никак влюбился? – спросил я у своего отражения.

Вопрос не вызвал отторжения, да и как может вызвать отторжение констатация факта? Еще неделю назад я бы ужаснулся и попытался в зародыше задавить в себе это чувство.

С детства я мечтал только об одном: вырваться оттуда, чтобы зажить нормальной жизнью. А нормальная жизнь, в представлении любого реликта, – это когда ты дышишь воздухом без респиратора, когда ешь вдоволь экологически чистую пищу, а не раз в три дня вываренный в нескольких водах мутагенный лишайник, когда твоя квартира не конура, размером с туалетную кабинку, а помещение, в котором можно спать лежа. Став пиллиджером, я получил то, о чем в юношестве и мечтать не смел: ел не просто добрую еду, а деликатесы, какие только душа пожелает, снимал громадную даже по местным меркам квартиру, дышал чистым воздухом, а в квартире и того более – кондиционированным, каждый день менял одежду (сменная одежда в мечты реликтов вообще не входила), спал не просто лежа, вытянувшись в полный рост, а на водяном матрасе с подогревом… Ради этого изобилия и комфорта я строго соблюдал не только все правила и законы, предписанные службой стабилизации, но и скрупулезно избегал вполне допустимых флуктуаций третьего и четвертого порядков. И если бы неделю назад кто-нибудь сказал, что я все это похерю, я бы ему глотку перегрыз. В том числе и самому себе.

Теперь же, когда мое миропонимание перевернулось с ног на голову, а я понял, что личная свобода, видимостью которой совсем недавно упивался, на самом деле фикция и моя жизнь полностью зависит от прихоти рядового таймстебля, я будто увидел себя со стороны. То, что раньше представлялось вершиной мечтаний, на поверку оказалось карточным домиком, от первого потрясения превратившегося в груду никчемной рухляди. И ничего иного взамен не появилось. Пусто было на душе, тревожно ныло сердце, и я стоял перед зеркалом, как на перепутье, и не знал, что мне делать, как дальше жить, в какую сторону идти.

Отражение в зеркале тяжело вздохнуло, повернулось ко мне спиной и ушло в гостиную, и мне показалось, что это не оно повторяет мои движения, а я его.

Котище возлежал на диване в излюбленной позе и смотрел на меня большими зелеными глазами. Улыбка Чеширского Кота блуждала по морде. Гадкая, прямо сказать, улыбка. Снисходительно-язвительная. Уничижающая. Так и хотелось врезать сапогом по ухмыляющейся морде, но сапог на мне не было, а были тапочки. К тому же все равно ничего не получится. Либо нога пройдет сквозь кота, как сквозь настоящую тень, либо он откусит стопу вместе с тапочкой, как я совсем недавно обещал фининспектору.

Злость как нахлынула, так и схлынула. Запала хватило, только на то, чтобы пробурчать:

– Чего ты к девушке пристаешь? Кошечками занимайся… Обещали тебя познакомить с белой киской? Вот и мечтай, а нет – марш во двор, там кошек предостаточно.

Котище повел головой, и я понял, что никакая у него не уничижающая улыбка, а, наоборот, добрая, все понимающая. Опять на уровне подсознания возникло чувство, что тень меня всегда выручит, придет на помощь, но сейчас еще не совсем ориентируется в нашем мире, из-за чего и случаются накладки. Не знаю, так ли обстояли дела в действительности, но в это хотелось верить. Этакий кот-защитник, тень-оберег. С чего бы это?

Я окинул котища сумрачным взглядом, ничего не сказал, включил телевизор и уселся на диван, небрежно отодвинув кота-тень к валику. Он безропотно подвинулся, и мы вместе начали смотреть передачу о животных. Речь в ней очень кстати, как по заказу, шла о кошачьих, и кот-тень смотрел передачу с неослабевающим вниманием, наконец-то отведя от меня пристальный взгляд.

«Смотри, перенимай повадки, – сказал я про себя и неожиданно подумал: – А почему тень приняла форму именно кота, а не, скажем, собаки? Собака – лучший охранник, чем кот…» С другой стороны, я собак не люблю, по мне лучше кот… Стоп, а может, именно в этом и загвоздка? В моей любви-нелюбви к конкретным домашним животным, которую тень почерпнула из моего сознания?

Я покосился на котища, но он и ухом не повел, продолжая внимательно глядеть на экран, как будто там резвились его кровные родственники. Ну и черт с ним. пусть смотрит. В конце концов, не суть важно, в кого тень преобразовалась, главное, что она есть. Ксожалению.

Смотреть передачу из мира кошачьих мне было скучно и неинтересно, но я не стал переключать программы. Пусть смотрит, если нравится, уважу. Может быть, и тень когда-нибудь меня уважит. Например, в следующий раз, когда придет Злата, котище уберется на кухню и носа в гостиную совать не будет…

С этими мыслями и под монотонное бормотание диктора я задремал, а когда проснулся, по телевизору опять транслировали унылый футбольный матч российского первенства. Я тупо поглядел минут пять на то, как футболисты катают мяч по зеленому газону, и только затем обратил внимание, что уже поздний вечер и кота рядом нет.

– Сатана! – позвал я.

Тень на зов не явилась. Обиделась на кличку? Нашла на что обижаться! Я, может, тоже на нее обижен, причем в гораздо более крупных масштабах. Меня обижал сам факт ее существования!

Взяв пульт, я выключил телевизор, затем встал с дивана и направился на кухню готовить кофе. Включил свет, прошелся взглядом по кухне… И застыл на месте. На оконном стекле на фоне ночи красовались три кляксы: белая, красная и зеленая. Белая и красная кляксы были большими, а зеленая раза в два меньше.

– Так-так-так… – протянул я, подошел к окну, потрогал красную кляксу пальцем, понюхал. Пахло косметикой. Помада… Куда же тень подевалась? Просочилась сквозь стекло, оставив на нем материальные предметы, и теперь куролесит в ночи, как в аэропорту? С нее станется…

Я выглянул в окно. Пепельный свет луны заливал ночной город. Бесполезно искать черную кошку в