Проснувшись на следующее утро, я почувствовал себя бодрым и, лежа на спине, смотрел на ярко-синее небо, сияющее сквозь ветви нашего шалаша. Приятели мои еще спали. Я встал и быстро оделся. Вторым проснулся Джек. Он открыл глаза, осмотрелся вокруг и глубоко вздохнул.

– Ну что, дружище, ведь неплохо мы устроились? – спросил он меня.

– Да, хорошо! – мечтательно ответил я.

Петеркин безмятежно спал, слегка похрапывая открытым ртом.

Джек наклонился к нему и, пронзительно свистнув над самым его ухом, поспешно отскочил в сторону.

Петеркин моментально открыл глаза и удивленно посмотрел на меня и убегающего Джека.

– В чем дело? – протирая глаза, спросил он. – Где я? Который час?

Джек угрюмо расхохотался.

– Часы мои плавают вместе с судном, и время мне неизвестно. Но должно быть, судя по солнцу, еще не очень поздно.

– А что вы скажете насчет того, чтобы выкупаться? – спросил Петеркин, обращаясь к нам.

Мы поддержали его предложение и спустились к берегу. Джек был прекрасным пловцом и, нырнув, мог долго продержаться под водой. Прыгнув в воду, он несколько секунд не появлялся на поверхности, и, когда мы снова увидели его, он был уже на расстоянии многих ярдов от того места, где нырнул под воду. Я тоже довольно быстро сбросил с себя одежду и, стараясь подражать Джеку, сделал огромный прыжок, но моя обычная неловкость способствовала тому, что я споткнулся и неуклюже плюхнулся в воду. Петеркин смеялся от всего сердца и, слегка поддразнивая меня, называл неуклюжей черепахой и увальнем. Увидя мои неудачи, Джек громко закричал: «Иди сюда, Ральф, я помогу тебе». Очутившись наконец в воде, я начал постепенно приходить в себя, а так как плавать умел с самых детских лет, то быстро опередил Петеркина, который плавал скверно, а нырять вовсе не умел.

Пока Петеркин забавлялся у самого берега, Джек и я уплыли очень далеко. Я никогда не забуду того восторга, который я испытал, нырнув на дно. Вода внутри рифа была спокойна, как в пруде, и, так как не было ветра, она была настолько прозрачна, что дно было видно очень ясно. Все дно лагуны было усеяно кораллами всех размеров и цветов. Некоторые из них походили на огромные грибы, другие напоминали своими извилинами мозг человека, третьи разветвлялись на большое пространство в разные стороны. Нежно-розовые, чисто-белые, зеленоватые, они причудливо рассыпались по дну, представляя собой сказочное зрелище. Разноцветные рыбки изящных форм шныряли взад и вперед между ними. Какие-то фантастические цветы протягивали свои стебли от одной группы кораллов к другой.

Когда Джек и я снова вынырнули на поверхность, чтобы запастись свежим воздухом, мы оказались совсем рядом.

– Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? – спросил Джек, откидывая назад мокрые волосы.

– Никогда! Это похоже на какое-то сказочное царство. Я с трудом верю, что это не сон.

– Мне самому кажется, что это сон. Но если так, то хорошо бы продлить это удовольствие. Ныряй второй раз, старина.

Очутившись второй раз под водой, мы старались держаться как можно ближе друг к другу. Я обратил внимание на то обстоятельство, что мог оставаться на дне значительно дольше, чем в первый раз.

Джек принялся ловить устриц, я последовал его примеру. Когда мы набрали их изрядное количество, мы решили снова подняться наверх, тем более, что становилось тяжело дышать. Пока мы одевались, Петеркин занялся приготовлением завтрака. Он открыл устрицы кончиком топора и разложил их на большом камне.

– Вот счастье-то! – заметил Джек. – Теперь я знаю, как держать тебя в руках, мистер Петеркин. Нырять ты не умеешь, а устрицы любишь. Так вот помни: если будешь плохо себя вести, мы тебя будем оставлять без завтрака.

– Я очень голоден и страшно рад, что мы будем завтракать, – сказал я.

– На, на, кушай скорей, Ральф! – закричал Петеркин, протягивая мне огромную устрицу. Я открыл рот и с удовольствием проглотил ее.

За завтраком мы обсудили наши планы на будущее.

Сразу после завтрака, спрятав часть нашего имущества в небольшую пещеру, мы отправились на обследование окрестностей. Решено было обойти вокруг острова, чтобы окончательно убедиться в том, что он необитаем. Пройдя несколько миль, мы наткнулись на явление, которое нас очень заинтересовало. Нам попался пень с явными следами топора.

Значит, мы не первые посетили этот красивейший из островов. Рука человека уже прикоснулась к природе, казавшейся нам девственной. А может быть, остров и сейчас обитаем, и мы только случайно до сих пор не наткнулись на другие следы человека. Более внимательный осмотр пня помог нам сделать заключение, что срублен он был много лет тому назад. Поверхность эта густо заросла мхом, края сгладились.

– Может быть, – сказал Петеркин, – какой-нибудь корабль приставал сюда и кто-нибудь из команды срубил это дерево.

Это казалось мало правдоподобным; ведь если бы корабль действительно приставал к этим берегам, то команда срубила бы не одно это дерево.

– Я не понимаю, в чем дело! – сказал Джек, соскабливая с пня мох своим топором. – Единственно, что я могу предположить, это то, что здесь были дикари и срубили это дерево для каких-нибудь специальных надобностей. Но что это такое?

Постепенно соскоблив почти весь мох, Джек увидел на поверхности пня три ясных знака, похожие на остатки надписи или инициалов. И хотя они были очень отчетливы, определить, какие именно буквы они собой представляют, было трудно. Небрежно вырезанные знаки от долгого срока сделались неразборчивыми. Это открытие очень нас поразило, и мы долго со всех сторон обсуждали их происхождение. Ничего не решив, двинулись в путь.