Она была, бесспорно, не нужна:На гордый блеск снегов была похожаЕе груди и шеи белизна.Шекспир сказал: «Раскрашивать лилеюИ золотить червонец я не смею!»77Жуана белый плащ прозрачен был,И самоцветы сквозь него мерцали,Как Млечный Путь из маленьких светил,И золотой узор на черной шалиГорел огнем; чалму его скрепилОгромный изумруд — и трепеталиАлмазы полумесяца над нимСияньем беспокойным и живым.78Их развлекали плясками девицы,И евнухи, и карлы, и поэтПоследний мог успехами гордитьсяИ думать, что гремит на целый свет.Вельможе не приходится скупиться,Коль хочет быть как следует воспет:Поэтам и за лесть и за сатирыОтлично платят все владыки мира!79Он, вопреки привычке прежних дней,Бранил былое, восхищаясь новым,За сытный пудинг со стола царейСтал антиякобинцем образцовым.Он поступился гордостью своей,Свободной волей и свободным словом,И пел султана, раз велел султан,Правдив, как Саути, и, как Крэшоу, рьян!80Он изменялся, видя измененья,Охотно, как магнитная игла:Но чересчур вертлявой, без сомненья,Его звезда полярная была!За деньги, а порой за угощеньеОн прославлял «великие дела»И лгал с такой готовностью я жаром,Что лавры заслужил себе не даром.81Он был талантлив, если ренегатСпособен быть талантливым: к несчастью,Все «vates irritabiles»[19] хотятПризнанья и похвал из жажды власти!Но где же мы, читатель?! Виноват!Простите, бросил я в разгаре страстиИ третьей песни наших молодыхВ роскошном островном жилище их.82Поэт, весьма умелый и занятный,Любимец многочисленных гостей,Их забавлял игрой весьма приятнойИ мелодичной песнею своей:Порой они считали непонятнойПричудливую вязь его речей,Но шумно выражали одобренье,Ведь таково общественное мненье!83Набравшись вольнодумнейших идейВ своих блужданьях по различным странам,Он был среди порядочных людейПришельцем досточтимым и желанным.Он мог, как в ранней юности своей,Прикрывшись поэтическим туманом,Почти без риска правду говоритьИ ухитряться все же высшим льстить.84
