упражнялись в этом.

Чаборз взбежал с трудом. Было видно, что он располнел не по возрасту.

— На задок отяжелел, пес! — крикнул кто-то с мужской стороны, вызвав хохот.

Наси как укололи. Она вскочила и, сама не зная на кого, закричала:

— Ты и твой отец псы! Если бы кормила его твоя мать, не было б у него ни зада, ни переда, как нет их у тебя.

— Прости меня! Знал бы, что он маменькин, не стал бы говорить, будь у него даже псиный хвост! — отозвался обидчик.

— Он не маменькин, а сын своего отца! А ты чей ублюдок? Лысая обезьяна со свиным рылом! — снова взорвалась Наси.

— Ой, женщина! Кто на твоем красивом лице вырыл такой вонючий нужник?

Хохот возникал после каждой фразы и с той и с этой стороны.

Гойтемир ерзал, досадуя на жену. Она сделалась предметом общих насмешек. Ведь считалось, что только глупые обижаются на шутку.

За перепалкой многие не заметили, как один из парней, не добежав до верха, свалился вниз… Второй потерял равновесие и встал на четвереньки. Им обоим пришлось удалиться ни с чем.

А Зору не видела никого, кроме Калоя. Она снова и снова вспоминала обидные для Калоя слова матери, оборвавшие их встречи. Вспоминала скалу Сеска-Солсы, рожок… и горе, которое прочно свило себе гнездо в его доме. Ей хотелось, чтоб сегодня за все, за все плохое, что он перенес, ему было очень хорошо. И еще она мечтала, что, может быть, ей посчастливится станцевать с ним.

Зору знала, что мать здесь и все время настороженно следит за ней. Мать уже подходила и шепотом наказывала не прятаться за чужие спины, а стоять на виду. Но зачем это было Зору? Она знала, что тот, который люб ей, и так видит ее. Видит ее одну в этой цветастой толпе невест.

Но вот она вся вытянулась вперед, забыв об осторожности. Калой последним облачился в воинские доспехи. Высокий, широкоплечий, с гордо поднятой головой, он стоял перед валуном испытаний. Вдруг сильные ноги стремительно понесли его вперед… Несколько мощных прыжков — и он взлетел на вершину камня и замер на ней. Потом, вместо того чтобы повернуть назад, он подошел к обрывистой стороне и… кинулся вниз, едва касаясь спиной почти отвесной стены.

Зору вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Вот это молодец! — раздался в тишине чей-то голос. Толпа разразилась восторженными криками.

Калой сохранил равновесие, как ни в чем не бывало отошел от валуна и встал около своего Быстрого. Дали растянула гармонь:

Вместе с ней хвалебную подхватили и девушки. Подружки Зору влюбились в Калоя и не скрывали своего восторга. А Матас, самая старшая и самая вольная на язык, откровенно восторгалась не только его ловкостью… Зору готова была избить ее за шутку, но вместо этого ей приходилось делать вид, что она ничего не слышит.

Иналук подошел к булыжнику, который был следующим испытанием, и первым показал, как его поднимать. Он поднял камень всего лишь до колен. Другие парни тоже поднимали его до колен и выше. А Чаборз легко взвалил камень на плечо.

— Черкеску бы пожалел! — с деланным неудовольствием громко сказала Наси, искоса поглядев в сторону задевших ее мужчин. Но они беспристрастно отметили силу ее сына.

Гойтемир тоже приободрился. А Хасан-хаджи не упустил случая вслух похвалить Чаборза:

— Не зря и имя у него Чаборз! Сынок оправдывает его.

Как всегда, последним к камню подошел Калой. Теперь уже все ждали чего-то необыкновенного. И он легко схватил камень и с ходу поднял его над головой, потом перенес всю его тяжесть на правую руку, а левую опустил вниз. Несколько секунд камень спокойно лежал у него на ладони. Но вот он оттолкнул его и бросил в сторону.

Пхарказ и Виты шумели больше всех. Ведь это их друг не имел себе равных.

— Играй! — крикнула Матас гармонистке и сама своим голосом запела так, что ее услышали все:

Наси была вне себя от того, что Калой снова завладел вниманием.

— Не пойму! — воскликнула она. — Кого здесь испытывают — людей или лошадей?

— Для того чтобы это понять, следует покататься на такой, как он, лошади! — немедленно откликнулся горец, которого Наси недавно обругала.

Краска стыда залила ее лицо.

— Своей матери предложи! — гневно бросила она. И сейчас же получила ответ:

— Стара она. Сорвется. А вот тебя нелегко было бы сбросить даже ему…

— Хо-хо-хо! Ха-ха-ха! — неслось со всех сторон.

— Вот это да! Хо-хо-хо!

А юноши уже подходили к старикам и, подняв Черный камень кончиками пальцев, получали подарок и поздравление старейшин.

Но на этот раз Калою не повезло. Пальцы оказались толще ямочек в камне, и он никак не мог уцепиться за них. Старейшины посовещались и сказали, что это не его вина. А так как уже никто не сомневался в его силе, ему подарили башлык, сотканный из пуха серны, и, так же как и других парней, назвали мужчиной.

Калой поблагодарил стариков, но выражение растерянности так и осталось на его лице. Он не мог примириться с тем, что ему не удалось сделать что-то такое, что сделали все его друзья.

Начались скачки. В них участвовали только желающие. Скачки проходили по большому кругу, на котором встречались подъемы и спуски, перелесок и обмелевшее русло реки, усеянное валунами.

По сигналу кони рванулись вперед. Все пространство позади них заволокло облако пыли. Только когда оно рассеялось, люди увидели удаляющихся всадников. Многие, даже взрослые, вскочили со своих мест и вслед за мальчишками побежали на ближайшие холмы, чтобы видеть конников на всем их пути.

— Рысак впереди!

— Черный, черный идет! — стали доноситься оттуда их возгласы. Когда с верховьев долины Дорхе показались еще неясные очертания возвращающихся лошадей, гармонистка заиграла мелодию «Джигитовка», запела:

Но Матас, бросив на нее неодобрительный взгляд, закончила куплет:

К счастью Матас, за общим шумом толпы Наси не услышала этой насмешки. Иначе не удержать бы девушке на голове своего курхарса.