— Я немедленно поставлю все пробки на место! — сказал я сердито и повернулся, чтобы уйти.
Тогда один из рабочих пошел за мной.
— Почему это вас так расстраивает?
— Мне надо гладить.
— Где пробки?
Я повел его к щиту. Эзра все еще была там.
— Если вам нужно починить сигнальную систему, — холодно сказал я, — достаточно вынуть одну пробку.
— Это мое дело, — проворчал рабочий.
Ему пришлось несколько раз ходить взад и вперед, прежде чем он нашел нужную пробку. Потом он вкрутил остальные.
— В конце концов, совсем не обязательно выключать ток по всему дому только потому, что не работает сигнальный звонок! — сказал я улыбаясь.
Рабочий ушел в кабинет. Я посмотрел на Эзру;
— Заметь пробку, — приказал я. Она была в недоумении.
— Зачем?
— Просто хочу, чтобы ты заметила ее, вот и все. Былая самоуверенность вернулась ко мне. В этот момент я вдруг почувствовал, что удача, которая, как мне казалось, покинула меня, вернулась снова.
Я мог делать все, когда был предметом восхищения, а Эзра начинала восхищаться мною.
— Хочу дать тебе одно задание, — сказал я ей. — Какая польза от того, что сейф будет оборудован сигнальной системой? Ведь чтобы не звенел сигнальный звонок, достаточно просто вынуть одну пробку.
— Я не понимаю, — пробормотала она.
— Сегодня вечером я тебе все объясню.
Эзра осталась возле щита с пробками, а я возвратился в гладильную. Утюг снова стал горячим.
Мы сидели в такси.
— Езжайте через старый город, мимо Цитадели, затем на бульвар Ататюрка и потом к холмам.
Я наслаждался тем, что мог отдавать приказания водителю такси и что Эзра была рядом со мной.
Я решил показать ей Анкару ночью. Но мысли Эзры, как я знал, были заняты другим.
— Почему вы купили мне это пальто? — тихо спросила она.
Мы ходили с ней в магазин, и я купил ей красивое, отделанное мехом пальто.
— Мне не нравится твое старое, — небрежно ответил я. — Не так легко быть красивой. Вот это Цитадель.
Она посмотрела туда, куда я показывал, но не проявила должного интереса. Ее мысли были заняты пальто.
— Оно ужасно дорогое, — сказала она.
— Ты не должна об этом беспокоиться.
Для нее я был загадкой: обращался с ней грубо, но сделал ей дорогой подарок.
Мы ехали по залитому ярким светом бульвару Ататюрка. Машина мягко скользила по снегу.
Мне хотелось обнять Эзру, но я удержал себя от этого, боясь все испортить. Улицы стали тише. Мы проехали по красивейшему кварталу вилл и выехали за город.
Холодная зима, казалось, достигла своего апогея. Горы Анатолии покрылись снегом. Ночное небо было холодным и чистым.
Я сказал водителю, чтобы он остановился и ждал пас.
— Давай немножко пройдемся, — сказал я Эзре.
Я шел рядом с ней, глубоко засунув руки в карманы пальто. Издалека доносился приглушенный угрожаю- щий вой.»
— Это волки. Зимой они подходят к самому городу. Ты замерзла?
Я заметил, что она дрожала.,
— Нет, — тихо проговорила она.
— Что ты думаешь об этой войне? Она удивленно посмотрела на меня:
— Какое отношение имеет она к нам?
— Совершенно верно.
— Я ничего не понимаю…
— Ты хотела бы учиться в университете?
Мой вопрос застал ее врасплох. Современная турецкая девушка ни о чем так не мечтает, как об учебе в университете. В Турции женщин, как правило, ни во что не ставят, но девушка, которая учится в университете, чувствует себя свободной.
Эзра опустила голову. Она постепенно привыкала к моим сюрпризам. <
— Мне всегда хотелось учиться, — прошептала она. Снег скрипел под ногами.
— Ты помнишь, какую пробку нужно вынимать? Она молча посмотрела на меня.
— Если ты еще помнишь, в один прекрасный день сможешь пойти в университет.
— При чем тут пробка?
Пришлось объяснить ей. Тишина и наши гулкие шаги помогали мне.
— В сейфе находятся не деньги, — сказал я, остановившись. — В нем хранятся военные секреты.
Для Эзры я был темным силуэтом на фоне белой, мерцающей вдали горы. Я играл роль, и она, безусловно, удалась мне.
— Имей в виду, что может случиться всякое. Ну пойдем!
Мы медленно пошли к машине. Для Эзры это была ночь холодной романтики и привлекательной опасности.
— Вы передаете все немцам? — спросила она детским, страстным шепотом.
— Это не твое дело.
Мы сели в такси. Эзра сидела в углу прямо и неподвижно. Я курил. Слышал, как она несколько раз тяжело вздохнула.
— Я не знаю точно, какая пробка, — сказала она.
— Я еще подумаю, можно ли тебя использовать.
Это было вечером четвертого дня после приезда Эзры.
Слово «Оверлорд» вновь и вновь появлялось в документах, которые я фотографировал. Фактически не было никакого сомнения в том, что это кодовое наименование второго фронта, на открытии которого настаивали русские, то есть вторжения во Францию.
Стало возможным распознать намерения англичан, американцев и русских.
Черчилль хотел, чтобы Турция вступила в войну. Он планировал вторжение в Грецию. Хотел с помощью туров захватить Салоники и вторгнуться на Балканы, что-ты западные союзники, как и русские, имели там плацдарм.
Но турки колебались. Они заявили, что не вступят в войну до тех пор, пока не состоится успешное вторжение во Францию. Англичане же хотели, чтобы вступление Турции в войну и вторжение в Грецию предшествовали вторжению во Францию. Я понимал обстановку, которая вырисовывалась из документов. Вопрос состоял в следующем: выиграет ли дипломатическую битву английское давление или же турецкая тактика сдерживания?
Эзра быстро разобралась во всем. На другой же день после нашей поездки она пришла ко мне в комнату.
— Сэр Хью уехал на банкет, — сказала она. Я улыбнулся, ибо знал, что так будет.
— Откуда ты это знаешь? — спросил я.
— Я видела его в машине. Маноли сказал мне, что он уехал на банкет. — Она попала в мои сети и потому хотела удивить меня. — Его секретарь тоже ушла.
Я встал.
— Возможно, она вышла немножко пройтись, — решил я.
Эзра покачала головой.
— Вы хотели, чтобы я сходила в парикмахерскую… — Только сейчас я заметил, что у нее новая
