— Вы, должно быть, сошли с ума, позвонив по личному телефону посла! — резко сказал он.
— Езжайте прямо, — спокойным голосом проговорил я.
Он ехал так, будто хотел сорвать зло на машине.
— Гораздо хуже уйти из посольства в такое время дня, когда я по долгу службы должен работать с пылесосом.
— А если бы вас застали за телефоном?
— Сказал бы, что разговариваю с девушкой. Если бы я сказал, что говорю с немцем, мне никогда не поверили бы. — С моей точки зрения, это звучало вполне логично. — Ничего со мной не случится, — сказал я, усаживаясь поудобнее на заднем сиденье.
Я передал ему катушку фотопленки, а он протянул мне деньги. Через несколько минут Мойзиш дал мне сделанную по моей просьбе копию ключа от черного ящичка.
— Думаю, подойдет, — пробормотал он.
— Испробую его сегодня же вечером, — спокойно ответил я.
Он как-то странно посмотрел па меня.
— Иногда из-за вас меня бросает в дрожь, — заметил Мойзиш.
Я улыбнулся. Мне было приятно, что иногда я производил на него такое впечатление.
Мы ехали по темным, пустынным улицам. Вдруг позади нас мелькнул свет. Я опустил боковое стекло. Прохладный воздух освежил нас.
— Почему англичанин убил вашего отца?
Вопрос Мойзиша застал меня врасплох. Я стиснул зубы: «Почему он продолжает донимать меня своими вопросами?»
— Это никого не касается.
— Берлин хочет знать, — тихо сказал он. — Там до сих пор пе верят вам до конца.
— Мне все равно.
Вдруг нас ослепил яркий свет фар машины, шедшей позади.
— Теперь, когда мы знаем, почему вы работаете на нас, Берлин по-другому стал смотреть…
— Какое отношение имеет ко всему этому смерть отца? Ведь я мог наврать вам?..
— А я и не верю вам. Так почему же англичанин убил вашего отца?
— Его застрелили. Это был несчастный случай, который произошел на охоте, — сказал я. — В горах Македонии. Следствие по данному делу было прекращено.
Чтобы избавиться наконец от его вопросов, я сказал первое, что пришло мне в голову.
— Вам известно имя этого англичанина?
— Я никогда не видел эту свинью, но знаю его имя. В этот момент Мойзиш остановился у тротуара.
— Что случилось?
Он не ответил. А через минуту поехал снова и повернул на соседнюю улицу. Эта улица была пуста. В окнах — ни огонька. Этот бедный квартал должен был быть благодарен ночи за то, что она прикрыла его нищету. Яркий свет фар неизвестной машины отразился в находившемся передо мной зеркале. Мойзиш изо всех сил погнал машину. Мною же овладел смертельный ужас.
— Нас преследуют! — воскликнул я.
По тому, как сидел Мойзиш, можно было заключить, что и он сильно волновался. Он на полном ходу завернул за угол. Машину со скрежетом бросило в сторону.
— Теперь вы понимаете, почему не следовало звонить по телефону посла?! — почти закричал он.
Мойзиш сбавил скорость. Машина, идущая за нами, тоже пошла медленнее. Когда Мойзиш остановился, преследующая нас машина тоже стала. Затем началась бешеная ночная погоня за нами. Мы никак не могли оторваться от преследователей.
«Я нарушил покой мертвого ложью и теперь должен заплатить за это страхом», — думал я.
— Если всему конец, вина ваша! — закричал на меня Мойзиш.
В какой-то степени я сознавал свою вину.
— Но они следят не за мной. Ведь нас стали преследовать не сразу. Это следят за вами, — заметил я.
С головокружительной скоростью мчались мы по узким, кривым улицам, рискуя разбиться.
— Поезжайте к английскому посольству, — закричал я.
— Я выскочу, как только вы завернете за угол.
Мойзиш не ответил, но повернул к холмам Канкайи, где находилось английское посольство.
Я надеялся, что неизвестные преследуют Мойзиша, а не человека, который сел в машину на улице Акай. Однако надежда была слабой. Страх, что моей игре пришел конец, оказался сильнее.
— Готовьтесь выпрыгнуть!
Взволнованный голос Мойзиша заставил меня вздрогнуть. Впереди в свете фар показался переулок. Мойзиш круто повернул вправо. Я сжался в комок. Затем он так сильно затормозил, что мы чуть не вылетели из своих сидений. Я рывком открыл дверцу и выпрыгнул из машины. Упав на мостовую, я несколько раз перевернулся и через мгновение очутился у забора.
Еще не угас звук машины Мойзиша, когда мимо промчались преследователи.
Но в машине был только один человек. На какую-то долю секунды мне показалось, я увидел лицо этого человека. Молодое холеное лицо.
Прошло какое-то время, прежде чем я пришел в себя и привык к зловещей тишине. Где-то в темноте ночи продолжалась погоня. Я же был один.
Тогда я не энал, что смогу узнать это лицо среди тысячи других.
Усталый и измученный, я повалился на кровать. Голова у меня трещала.
А что, если они подозревают меня? Знает ли человек с молодым холеным лицом, кого он преследовал? Знает ли сэр Хью, чем я занимаюсь? Если да, то как он узнал об этом? Зачем я вернулся в посольство? Может быть, лучше было бы убежать отсюда и спрятаться?
Я так и не нашел подходящих ответов на эти вопросы. Теперь надо было найти какой-то способ избавиться от страха.
В руках я сжимал копию ключа от черного ящика. В какое-то мгновение мне захотелось выбросить его в окно. Но я знал, что никогда не сделаю этого. Стремление испробовать ключ оказалось сильнее.
Но почему вдруг у меня возникло такое стремление? Тяжело дыша, я встал. Руки и ноги не подчинялись мне. Приготовив фотоаппарат, я ввернул в патрон стоваттную лампочку. Медленно, автоматически. Ловкость, которой я так гордился, исчезла.
Вышел в коридор. Тишина. В одних носках прошел мимо портрета короля Георга VI.
В тот момент я не мог действовать иначе. Страх, однако, не покидал меня.
Бесшумно, без всяких колебаний открыл дверь спальни посла, закрыл ее за собой и направился к кровати. Остановился, чтобы послушать дыхание посла. Затем подошел к тумбочке, на которой стоял черный ящик.
Итак, я был в логове льва. Посол в любую минуту мог открыть глаза. Я не осмеливался посмотреть даже в его направлении, боясь истерически закричать.
Узкая полоска слабого света перерезала черный ящик. Видимо, окна были неплотно задернуты шторами.
Я вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Ящик открылся мягко и бесшумно. Я нащупал бумаги и взял их. Возле ящика стоял стакан с водой. Теперь он был пуст. Посол, видимо, принял снотворное. А что, если он хочет заманить меня в ловушку? Но в тот момент я был не в состоянии раздумывать над такими вещами.
Вскоре я вышел из спальни.
Вернувшись в свою комнату, я посмотрел на документы — и внезапно все мое тело пронизала дрожь. Я лег на кровать и стал ждать, пока перестанут дрожать руки.
Был ли посол в постели? Или постель была пуста? Ответить на этот вопрос я не мог.
Я сфотографировал документы, но вникнуть в их содержание не смог. Только одна фраза проникла в
