Демонстрируя искренность и волнение, Тва Айомба ударил себя кулаком в область сердца. Имплантат на его плече встрепенулся и начал чистить перья.
— С этого момента, пожалуйста, во всех подробностях…
Лючано слушал показания свидетеля вполуха. Что нового мог сообщить портье? Ничего. Тарталья разглядывал присяжных — людей, которым предстояло решить его судьбу. Хорошо, что присяжные — сплошь вудуны. Так сказала Фионина. На Китте не очень-то жалуют заносчивых помпилианцев. Если в доводах защиты возникнет слабина, следует давить на сочувствие, «отмывая» подсудимого до ангельской белизны. Иногда это помогает. Полностью вряд ли оправдают, но приговор смягчат. Были случаи.
— Протестую, ваша честь! Это не относится к сути дела.
— Протест отклоняется.
— Я и говорю: ладонью по груди — р-раз! Под ребро пальцем — два! А наш брат как заорет! От боли. Чужой Лоа из нашего брата и вылетел…
— Кого вы называете нашим братом?
— Вату Кваленгу, ученика бокора Матембеле. Он, конечно, растяпа, но брат…
Зал потрясенно загудел.
— Требую тишины!
Судейский молоток, отлитый из серебра, взлетел и со звоном ударил в гонг. Гул стих: судью уважали.
— Брат Нганга, продолжайте.
— То есть вы утверждаете, что подсудимый намеренно и целенаправленно причинил сильную боль ученику бокора Матембеле?
— Ну да! Иначе застрявшего Лоа не выгонишь.
— Вы точно уверены, что подсудимый не бил ученика бокора? Не использовал болевой шокер? Иное техническое приспособление?
— Уверен! Не бил он нашего брата. А шокер я бы увидел — его в ладонь не спрячешь.
— У обвинения больше нет вопросов к свидетелю.
— Защита?
— У защиты есть вопросы.
— Прошу вас.
Щекастый толстяк-судья благожелательно кивнул Фионине. Обруч из каучука, вплетенный в его волосы и смазанный благовонным жиром, блестел наподобие нимба. Однако Лючано было сейчас не до шуточек.
— Скажите, брат Айомба, подсудимый подошел к ученику бокора вплотную?
— Да.
— Он прикасался к ученику? Между ними был физический контакт?
— Да.
— Вам известно, с какой целью подсудимый подошел к ученику бокора?
— Протестую, ваша честь! Это не относится к сути дела.
— Протест отклоняется. Брат Айомба, отвечайте на вопрос защиты.
— Конечно, известно. Он хотел выгнать из нашего брата чужого Лоа.
— Бор-р-ргот-та! Хор-р-роший! Опр-р-равдать! — внезапно заорал какаду на плече портье.
И в подтверждение сказанного звонко щелкнул клювом.
На мгновение зал замер, а потом взорвался хохотом. Смеялись все, кроме обвинителя Нганги и легата Тумидуса, который сидел на месте истца. Судья смахнул слезу, пряча улыбку, взмахнул молотком.
— Тишина в зале! Брат Айомба, требую призвать к порядку вашего имплантата!
— Он больше не будет, ваша честь. Вот я тебе!..
Но попугай уже снова чистил клювом перья, помалкивая.
— Продолжайте, сестра Вамбугу.
— Выходит, подсудимый оказал помощь ученику бокора?
— Большую помощь! Если бы не баас Борготта…
— Благодарю вас, брат Айомба. У защиты больше нет вопросов.
Фионина Вамбугу повернулась к присяжным:
— Таким образом, мы выяснили, что в действиях моего подзащитного не содержалось злого умысла. Напротив, он по собственной инициативе пришел на помощь человеку иной расы. И фактически спас его, а также его пациента от обоюдного билонго, грозившего полным разрушением психики обоих.
— В данном случае мотивы подсудимого не важны, — вмешался обвинитель Нганга, потрясая жезлом с листовидным наконечником. — Важно, что он намеренно причинил человеку боль ментальным способом. Как и в случае с потерпевшим.
— Протестую! В случае с потерпевшим мой подзащитный причинил боль без умысла! А в случае с учеником бокора не было ментального контакта!
— Судя по показаниям свидетеля, обвиняемый обладает способностью причинять боль по своему желанию. И контролирует эту свою способность. Следовательно, можно утверждать…
— Брат Нганга, вы знакомы со спецификой работы невропастов?
— В общих чертах.
— Тогда вы легко увидите принципиальную разницу между случаем с учеником бокора и сеансом контактной имперсонации с баасом Тумидусом.
— Увы, сестра Вамбугу, я не вижу никакой принципиальной разницы между этими двумя случаями. Возможно, сам баас Борготта сможет прояснить ситуацию? Ваша честь, у меня вопрос к подсудимому.
— Прошу вас, брат Нганга.
Нганга повернулся к Лючано. Тот встал, чувствуя на себе косой взгляд помпилианца. На судебные заседания Тумидус являлся не в форме, но светло-кремовые рубашка с шортами смотрелись на гард-легате как мундир.
— Баас Борготта, вы в состоянии контролировать свою способность причинять людям боль?
— Физически — да. Ментально — нет. К моему глубочайшему сожалению.
— Сожаления оставьте при себе! Отвечайте только на вопросы.
На сей раз в голосе судьи не было и тени доброжелательности.
— Слушаюсь, ваша честь.
— Вы причинили боль ученику бокора Матембеле?
— Да.
— Вы причинили ему боль ментальным способом?
— Нет. То есть в некотором роде…
— Что значит «в некотором роде»?! Выражайтесь яснее!
— Вы позволите мне пояснить?
— Я слушаю.
«Сейчас главное — не сфальшивить. Правильно подать ответ. Сейчас ты — кукла и кукольник в одном лице…»
— Обычный невропаст в принципе не способен причинить боль клиенту. И я, несмотря на мой психический дефект, тоже не в силах этого сделать умышленно. Но бывают моменты, когда во время сеанса имперсонации я сам начинаю испытывать боль. Как правило, головную. В таком случае я ничего не могу с собой поделать: если не разорвать контакт, боль транслируется клиенту. В случае с гард-легатом Тумидусом я не имел права прервать связь — гард-легат не сумел бы без меня закончить речь. Я пытался удержать боль в себе, но у меня не получилось.
— Вы сами себе противоречите! В случае с…
— Простите, я еще не закончил. В случае с учеником бокора все было иначе. Я могу причинять боль целенаправленно — но только при непосредственном физическом контакте. Для этого мне необходимо совершить ряд определенных действий. Это мое умение не имеет отношения к искусству имперсонации. Если коротко: я могу целенаправленно причинить боль, когда прикасаюсь к человеку. При ментальном контакте я иногда причиняю боль без умысла, против моей воли.
— Вы закончили свои пояснения? Прекрасно. Уважаемый суд, братья присяжные! Способны ли вы
