И был свет.

И был хохот зала над смущенной сценой. Тощая задница шута мелькнула в кулисах, подобная ущербной луне.

Веселье, захлестнувшее фойе пять минут спустя, выглядело искренним, но странным. Даже мы, Третьи Лица, засомневались: лопнула связь времен? или просто аберрации бытия? «Чертова дюжина» зрителей, тринадцать «предков», мигом перезнакомившись между собой, заходились от искреннего смеха. Случайные свидетели присоединялись пачками. Кто-то сбегал за пивом. Кто-то угощал всех сигаретами. Кто-то собирался продолжить знакомство «У дяди Левы» в складчину, вспомнив студенческие годы.

— Моя-то, моя! Бабочка! Едва увидела, и сразу: на огонь! В полымя!

— А мой? Коленками назад! Прыг ему! Скок ему! Хрен ему!

— Моя главная! Цокотуха! Думала: оно легко-то, за копеечку...

— А чья пухленькая? Со смычком?

— Братцы, правда: чей смычок? Я сперва купился, решил: взаправду играет!

— Со смычком — наша! Консерваторская, между прочим!

«Наша» топталась рядом с возбужденной матерью: единственная из труппы, осмелившаяся выйти к публике. За ее спиной безуспешно прятался шут — Пьеро хлопали по плечам, требовали снять штаны «на бис», поили «Монастырским» и по очереди мерили бейсболку с бубенцами. Обсуждалась возможность эротической постановки «Бибигона» силами родителей; папа премьер-таракана требовал роль индюка Брундуляка, утверждая, что все индюшки с галерки ахнут, едва он покажет им очень важную штуку. Честно говоря, поддавшись общему ажиотажу, мы сами прыгали вокруг, крича: «А наш! Наш-то!..» и — радуясь непонятно чему. Вот и проморгали момент, когда в калейдоскоп пива, дыма и улыбок ввинтилась бойкая дамочка из тех, кому всегда тридцать.

— Извините, — сказала дамочка, обращаясь к шуту, словно была с ним наедине в парковой беседке. — Я хотела поблагодарить вас. Это чудесный урок моим стервецам. Вы не согласитесь прийти к нам еще разок?

Пьеро дико замотал головой, рискуя остеохондрозом. Не возникало и тени сомнений: меньше всего он хочет приходить сюда еще раз. Но если обожаемая хозяйка велит сопровождать... конфликт желаний и долга... может, лучше пересидеть в сортире, пока... а если прикажут?! Сложная гамма чувств столь явно отразилась на подвижном лице шута, что дамочка пришла в восторг.

— Разумеется, я не вправе настаивать. Настя, представь меня своему кавалеру.

Настя шагнула вперед:

— Саня, я лучше представлю тебя моей маме. Мама, знакомься: это художественный руководитель «ТРАХа», Александра Паучок.

Немой паузе, сковавшей маму, обзавидовался бы Качалов.

— Александра. Можно просто Саша или Саня.

— Галина Борисовна. Простите мое любопытство... Паучок — это прозвище?

— Нет. Фамилия. Думаю, вы знаете моего отца: Христофор Бенедиктович Паучок, главврач клиники косметической хирургии «Дориан Грей».

Стало ясно, откуда у Сани деньги на такой зал. Много влиятельных носов, убедительных ртов и знаменитых грудей вышло из «Дориана». Сама Шаповал в годину тяжких раздумий прикидывала: подтяжечка, то да се... Короче, не пора ли отдаться в ласковые руки Христофора Бенедиктовича.

Ага, значит, это его дочь...

— Мы попросим... э-э-э... мы с Настей попросим Пьеро как-нибудь заглянуть к вам снова. Хорошо, Сашенька?

— Конечно, Галина Борисовна. Кстати, буду рада видеть также и вас. Если что-то понадобится, звоните. Вот моя визитка.

Шаповал узнала типографию, печатавшую эти визитки.

Позднее утро июля полыхало в окна зарей Армагеддона. Термоядерный реактор Солнца по экспоненте набирал мощность, выходя на режим форсажа, предшествующий взрыву сверхновой. Звезда возносилась к зениту, дабы оттуда уже в полной мере низвергнуть на оплот Человечества всю ярость жесткого излучения. Экранирующий кокон атмосферы с трудом отражал лучевую атаку, едва успевая латать озоновые дыры, и спешно перераспределял защитные слои облаков для прикрытия наиболее уязвимых мест. Гидроресурсов атмосферы катастрофически не хватало, и свирепое светило беспрепятственно бомбардировало местность потоками фотонов. Но злодей Фатум явно вознамерился обрушить на дом нашей героини не только буйство космических стихий. И вот: ревет сирена входного шлюза, возвещая о вторжении пришельцев на суверенную территорию.

Забыв спросонья глянуть на мониторы внешних видеокамер, Галина Борисовна решительно, но опрометчиво распахнула дверь. От резкого движения, всколыхнувшего Мировой Эфир и вызвавшего спонтанную дефрагментацию колец Сатурна, расползлась гнилой парусиной ткань пространственно- временного континуума. Правда, связь времен распалась без особой уверенности, смешивая настоящее с будущим в некий футуристический коктейль, что в переводе с диалекта уроженцев Лямбды Уэлльса, ежели кто не знает, означает «петушиный хвост».

Именно он и получился. Просим любить и не жаловаться.

Окинув взглядом воздвигшуюся на пороге троицу, Шаповал безошибочно определила в них квазигуманоидов.

Базовый тип «Homo Sapiens», хотя насчет «Sapiens» имелись сомнения. Мнемоимпульс привычно активировал вживленный в мозжечок чип-коммуникатор, сбрасывая в альтер эго хозяйки файл «Универсального определителя рас Галактики». Замелькали лица, морды, рожи, хари, образины, — пока анализатор не создал набор голопроекций, соответствующий организмам на пороге.

Изрядно поношенная особь мужского пола являлась аборигеном Сквабблера-2. Ошибка исключалась: трифокальные очки из рога реликтового гомункул-лося, дужка скреплена изолентой, двубортный скафандр прожжен на локтях, штиблеты с магнитными подошвами Сорочаевской фабрики «Масс-взуття». Нездоровый цвет эпидермиса и складчатость холки делали сквабблерянина похожим на бульдога-мутанта из лабораторий злого доктора Павлова.

Бурно-рыжая молодящаяся самка в кожанке из шкуры псевдолошамота (это в июльскую-то жару!) принадлежала к секте коммуно-эсэсэрок с Феминиста Ясна-Сокола. Это подтверждали папироса в прокуренных протезах и значок на лацкане, где красовался Ясен-Сокол в детстве.

Ультрафиолет седин третьей особи в сочетании с флюоресцентным макияжем, а также огнь во взоре выдавали в ней песчаную демократицу с Вольного Радикала, астероида-бастарда из Хвоста Скорпиона.

«Пускать в жилой модуль нецелесообразно! Пускать в жилой модуль...» — предупреждающе завыл чип в мозжечке.

— Счастья в борьбе, — вежливо поздоровался сквабблерянин. — Простите, вы — Настина мама?

Отрицать очевидное не имело смысла.

— В таком случае мы — к вам. Обсудить поведение вашей дочери.