— Еще бы. Совсем как те мысли, насчет бритвы и ванной, перил моста и охотничьих ружей. Всего лишь обыденность.

— Просто теперь это усилилось. Может, со временем опять ослабнет, но пока… — Он пожал плечами. — Пока я слышу голоса.

— Перли.

— И его тоже, — кивнул Генри. — Других, с байрумом в активной стадии. В основном тех, кто позади нас.

— А Джоунси? Твой друг Джоунси? Или Грей?

Генри покачал головой.

— Но Перли что-то слышит.

— Перли? Как это может быть?

— Его телепатический диапазон куда шире, чем у меня, из-за байрума.

— Что это?

— Та тварь, что сидит у него в заднице, — пояснил Генри. — Срань-хорек.

Оуэна мгновенно затошнило.

— Тот, кого он слышит, не человек. Не думаю, что это мистер Грей, но кто знает? Понимаю только, что Перли наведен на него.

Оба замолчали. Машин было довольно много, и многие, чересчур разогнавшиеся водители, заканчивали путь в кювете (они проехали лежащий под насыпью брошенный «эксплорер» с разбросанными вокруг вещами), но Оуэн считал, что пока им везет. Многие, запуганные ураганом, не посмели тронуться с места. Теперь, когда буря стихла, они, вероятно, решатся бежать на юг, но Оуэн успел обогнать первую волну. Ураган оказался к нему благосклонен. Стал почти другом.

— Я хочу кое-что сказать, — начал Оуэн.

— Можешь не говорить. Ты сидишь рядом, и я по-прежнему читаю твои мысли.

Оуэн думал, что остановил бы машину и вышел, знай он наверняка, что Курц, получив желанную добычу, прекратит погоню. Но Оуэн не слишком этому верил. Главной целью Курца действительно был Оуэн Андерхилл, но он понимал, что Оуэн не совершил бы столь чудовищной измены, если бы его на это не толкнули. Нет, он всадит пулю в голову Андерхилла и помчится дальше. Но с Оуэном у Генри есть шанс выиграть. Без него Генри мертвец. И Даддитс тоже.

— Мы останемся вместе. Друзья до конца, как говорит пословица, — проговорил Генри.

— У ас ешо ого ел, — донеслось с заднего сиденья.

— Верно, Дадс. — Генри обернулся и сжал холодную руку Даддитса. — У нас еще много дел.

Десять минут спустя окончательно оживший Даддитс показал им на первую после Огасты зону отдыха. Они уже почти добрались до Льюистона.

— Есь! Есь! — закричал он и снова закашлялся.

— Спокойно, Даддитс, — велел Генри.

— Возможно, остановились выпить кофе с пирожным, — решил Оуэн. — Или съесть сандвич с беконом.

Но Даддитс знаками велел объехать ресторан. Они остановились на парковке для служащих. Даддитс слез, постоял немного, что-то бормоча и едва не шатаясь под порывами ветра, трогательно худой и обессиленный.

— Генри, — торопил Оуэн, — не знаю, что ему взбрело, но Курц идет по пятам, и…

Но тут Даддитс кивнул, забрался в машину и показал на знак выезда. Он выглядел совершенно измученным и, как ни странно, довольным.

— Что, во имя Господа, все это значит? — не выдержал Оуэн.

— Думаю, он поменял машину, — догадался Генри. — Ведь так, Даддитс? Он поменял машину?

Даддитс усердно закивал:

— Укал! Укал асину.

— Украл? Теперь он прибавит скорости, — вздохнул Генри. — Давай, Оуэн, плевать на Курца, нужно поймать мистера Грея.

Оуэн взглянул на Генри, опустил глаза, снова взглянул.

— Что с тобой? Ты белый как полотно.

— Я последний идиот! Следовало бы знать с самого начала, что задумал ублюдок! Единственным оправданием служит то, что я устал и был напуган, но какая разница, если… Оуэн, ты обязан его догнать. Он стремится в Западный Массачусетс, но его следует перехватить раньше.

Теперь они разбрызгивали слякоть, но, хотя грязи было куда больше, Оуэн без опаски жал на акселератор. Правда, пока его смелость не простиралась дальше шестидесяти пяти в час.

— Попытаюсь, — неохотно согласился он. — Но если он не вляпается в какую-нибудь переделку или не задержится…

Оуэн сокрушенно качнул головой:

— Вряд ли, дружище. Вряд ли.

Этот сон часто снился ему в детстве (когда он еще носил фамилию Кунц), но только раз или два привиделся в потных кошмарах взросления. В этом сне он бежит по полю в полнолуние и боится оглянуться, потому что оно гонится за ним. ЭТО. Он мчится из последних сил, но, конечно, ничего не выходит, в снах лучше и не пытаться, все равно не выйдет. И ЭТО настигает его, оно все ближе, так близко, что он слышит его сухое дыхание и ощущает его особый сухой запах.

Он оказывается на берегу большого тихого озера (в сухом и жалком канзасском городке его детства не было и не могло быть никаких озер), и хотя озеро невыразимо прекрасно, и луна отражается в его глубинах, как зажженная лампа, его терзает страх, потому что оно преградило ему дорогу, а он не умеет плавать.

Он падает на колени прямо на берегу — до этого места сон ничем не отличался от прежних, но вместо того, чтобы увидеть отражение ЭТОГО в неподвижной воде — ужасного чучела с набитым ватой мешком вместо головы и раздутых рук в синих перчатках, — смотрит на Оуэна Андерхилла с лицом, покрытым красной сыпью. В лунном свете байрум кажется огромными черными родимыми пятнами, губчатыми и бесформенными.

Детский сон обычно прерывался на этом месте (он просыпался с гордо вставшим концом, хотя одному Богу известно, откуда может взяться у ребенка такая странная реакция), но на этот раз ОНО… Андерхилл действительно коснулся его, отраженные в воде глаза блеснули укоризненно. А может, и вопрошающе.

Потому что ты ослушался приказа, дружище. Потому что переступил Черту.

Он поднял руку, чтобы оттолкнуть Оуэна, сбросить его ладонь… и увидел в свете луны свои пальцы. Они были серыми.

Нет, сказал он себе. Это всего лишь лунный свет.

Но почему у него только три пальца? В этом тоже виноват лунный свет?

Оуэн, касающийся его, награждающий мерзкой болезнью… и все же смеющий обращаться к нему.

Босс! Проснитесь, босс!

Курц открыл глаза и с недовольным бурчанием приподнялся, одновременно откидывая руку Фредди, правда, лежащую не на плече, а на колене. Со своего места Фредди дотянулся только до колена и теребил его, но и это было невыносимо.

— Я не сплю, не сплю. — В доказательство он поднес к глазам свои ладони. Не младенчески-розовые, конечно, до этого далеко, но совсем не серые, и на каждой традиционные пять пальцев. — Который час, Фредди?

— Не знаю, босс. Пока еще утро, все, что можно сказать.

Ну конечно. Часы, похоже, гикнулись всерьез. Даже его карманные стоят. Курц, такая же жертва современности, как остальные, забыл их завести. Но обладая острым ощущением времени, он на глазок