прилепилось серое гнездо. Растревоженные осы ползали по ветке и стволу. Другие вылетали из отверстия на верхушке гнезда.
Боль пронзила шею Триши. Еще одно жало впилось в правую руку повыше локтя. Крича как оглашенная, в панике Триша бросилась бежать. Тут же ее ужалили в левую руку, потом в поясницу, повыше джинсов, пониже задранной к лопаткам фуфайки.
Бежала она к ручью. Не потому, что у воды будет безопасней. Просто старалась держаться открытой местности. Сначала огибала кусты, потом, когда они пошли сплошняком, продиралась сквозь них. У самой воды остановилась, тяжело дыша, оглянулась, опасаясь преследования. Но нет, осы остались у своего гнезда, хотя и успели причинить немало вреда до того, как ей удалось оторваться от них. Левый глаз – а именно под него ужалила Тришу первая оса – почти полностью заплыл.
Если у меня повышенная чувствительность, я умру, подумала она, но совсем не испугалась, потому что еще не вышла из состояния шока. Всхлипывая, с катящимися по щекам слезами, она присела у ручейка, из- за которого и повстречалась с осами. А немного придя в себя, сняла со спины рюкзак. По телу пробегала дрожь, укусы ужасно болели. Триша обхватила рюкзак руками, покачивая его, словно куклу, и зарыдала в голос. Подумала о Моне, оставшейся на заднем сиденье «каравана», милой, доброй Монье-Болонье с большими синими глазами. Не в такие уж далекие времена, когда ее родители собирались развестись и во время развода, только Мона могла посочувствовать ей, утешить ее. Случалось, что даже Пепси не могла понять, что творится у нее на душе. Теперь же родительский развод казался сущим пустяком. Теперь возникли куда более серьезные проблемы, чем отношения взрослых, не сумевших ужиться друг с другом. Например, осы, и Триша подумала, что многое отдала бы ради того, чтобы Мона вновь оказалась с ней.
Однако смерть от укусов ей не грозила, иначе она бы уже умерла. Как-то она подслушала разговор мамика и их соседки, миссис Томас. Она жила в доме напротив. Речь шла о каком-то человеке, у которого была аллергия на ос. «Через десять секунд после того, как оса ужалила его, – рассказывала миссис Томас, – старина Фрэнк раздулся, как воздушный шар. Если бы при нем не было шприца с лекарством, он бы, наверное, задохнулся».
Триша осторожно ощупала себя. Обнаружила не меньше шести укусов (одно место, на левом боку, повыше бедра, болело больше других, и Триша решила, что туда ее ужалили два или три раза). Царапин хватало и на спине, и на левой руке, которой особенно досталось на завершающей стадии спуска. Из многих царапин выступила кровь, все сильно саднили. Кровоточила и царапина на левой щеке.
Несправедливо, подумала Триша. Несп…
И тут ужасная мысль пришла к ней в голову… какая там мысль, она разом поняла, что по-другому и быть не может. Ее «Уокмен» разбился, разлетелся на тысячи мелких кусочков, которые сейчас лежат на дне внутреннего кармана рюкзака. Иначе и быть не может. Не мог плейер пережить такой спуск.
Дрожащие, запачканные кровью руки Триши с большим трудом справились с пряжками. Она откинула клапан, вытащила «Геймбой». Игрушке явно не поздоровилось. Дисплей разлетелся, от него остались лишь несколько осколков желтоватого стекла. Несомненно, та же участь постигла и начинку. Пакетик с чипсами порвался, и их крошки облепили белый корпус «Геймбоя».
Обе пластиковые бутылки, с водой и «Сэдж», помялись, но не лопнули. Пакет с ленчем сильно расплющило (словно по нему прокатился дорожный каток). Чипсовые крошки налипли и на него. В пакет Триша заглядывать не стала. Ее волновало совсем другое. Мой «Уокмен», думала она, дергая за молнию внутреннего кармана, не замечая, что по щекам катятся слезы. Неужели ее отрежут от голосов человеческого мира?
Триша знала, что этого она не переживет.
Она сунула руку в карман и… о чудо! Извлекла из него целехонький плейер. Провода, которые она обмотала вокруг корпуса, сползли с него, но никаких повреждений Триша не обнаружила. Она держала плейер в руке, переводя взгляд с него на «Геймбой». И никак не могла поверить своим глазам. Как такое могло быть: «Уокмен» в целости и сохранности, а «Геймбой» разбит вдребезги? Неужели такое возможно?
Конечно же нет, услужливо сообщил ей ледяной, отвратительный голос, зазвучавший в ее голове. Он только выглядит как новенький, а внутри все сломано.
Триша размотала провода, вставила в уши наушники, положила палец на рычажок ON/OFF. Она забыла про укусы ос, про комаров и прочую мошкару, про царапины и ссадины. Тяжелые, распухшие веки опустились, закрыв глаза.
– Пожалуйста, Господи, – взмолилась Триша. – Не дай моему «Уокмену» сломаться.
И перевела рычажок из положения OFF в положение ON.
«Только что к нам поступила следующая информация, – раздался в ушах голос ведущей. – Женщина из Сэнфорда сообщила в полицию о пропаже дочери. Она вместе с двумя детьми оправилась на пешую прогулку по участку Аппалачской тропы, расположенному в округе Касл. Ее дочь, девятилетняя Патриция Макфарленд, вероятно, сошла с тропы и заблудилась в лесах к западу от Тэ-Эр девяносто и города Моттона».
Глаза Триши широко раскрылись, и она еще десять минут слушала радио, хотя радиостанция WCAS уже переключилась на музыку. Она заблудилась в лесу. Об этом известно полиции. Скоро начнутся поиски. Над лесом появятся вертолеты, ее будут искать егери с собаками… Ее мать, должно быть, перепугана до смерти… и, как это ни странно, Тришу это даже обрадовало.
Удивляться тут нечего, подумала она, полагая, что правота на ее стороне. Я еще маленькая, а потому нуждаюсь в должном присмотре. Если она начнет орать на меня, я скажу: «Ты же не могла прекратить цапаться с братом, и в конце концов это вывело меня из себя. Я больше не могла вас слушать». Пепси бы это понравилось. Так и просится в книгу Ви-Си Эндрюс.
Наконец она выключила радио, вынула наушники из ушей, любовно погладила черный пластмассовый корпус, обмотала вокруг него провода и убрала плейер во внутренний карман рюкзака. Посмотрела на расплющенный пакет с ленчем и решила, что не сможет заставить себя заглянуть вовнутрь, разобраться, в каком состоянии сандвич с тунцом и оставшиеся печенья «Туинкиз». Зрелище-то будет печальное. Хорошо хоть она съела яйцо до того, как оно превратилось в яичный салат. В другой ситуации эта мысль вызвала бы у нее смех, но, вероятно, запасы смеха у Триши иссякли. Колодец со смехом, который ее мать считала бездонным, временно пересох.
Триша сидела на берегу ручья, ширина которого не превышала трех футов, и рассеянно ела картофельные чипсы. Сначала те, что остались в порванном пакетике, потом перешла на крошки с бумажного пакета с ленчем, наконец, добралась до тех, что оказались на дне рюкзака. Большое насекомое зажужжало у носа. Триша отпрянула, испуганно вскрикнула, подняла руку, чтобы защитить лицо. Но увидела не осу, а овода.
Крошки закончились. Устало, замедленными движениями, словно женщина лет шестидесяти после утомительного трудового дня (а Триша и чувствовала себя как женщина лет шестидесяти после утомительного трудового дня), она убрала все пожитки в рюкзак, положила в него даже разбитый «Геймбой» и встала. Прежде чем защелкнуть клапан на пряжке, сняла с себя пончо. Осмотрела его со всех сторон. Синий пластик никак не защитил ее, когда она катилась вниз по склону, только изорвался в клочья. Особенно нижняя часть пончо. Но все-таки Триша решила его не выкидывать. Насекомые, а их вновь собралась целая туча, прокусить пластик не могли. Особенно много стало комаров, которых, судя по всему, привлек запах крови. Наверное, они улавливали его на большом расстоянии.
– Фу, – Триша наморщила носик, замахала бейсболкой, разгоняя мошкару, – и откуда вы только беретесь?
Она говорила себе, что должна поблагодарить Бога. Все-таки не сломала ни руку, ни ногу, не проломила голову. И осиные укусы не вызвали у нее такой аллергии, как у Фрэнка, знакомого миссис Томас. Но так трудно испытывать благодарность, когда ты испугана, поцарапана, искусана и вымотана донельзя.
Триша уже собралась надеть то, что осталось от пончо, чтобы потом наклониться за рюкзаком, но тут заметила, что оба берега ручья сильно заилены. Она опустилась на колени, поморщилась от боли: при каждом движении осиные укусы давали о себе знать, зачерпнула пастообразного коричневато-серого ила. Попробовать или нет?
– Хуже-то не будет, так? – со вздохом отметила она и намазала илом припухлость над бедром. Ил приятно холодил кожу, а зуд прекратился практически мгновенно. Очень осторожно она намазала илом все
