меньшей мере отвести взгляд. Вместо этого внутри все онемело. И Триша не могла сказать, лучше это или хуже.

На кусте, растущем рядом с березой, завис клок коричневого меха с белыми пятнышками. Триша поняла, что и внутренности, и клок принадлежали олененку, одному из двух, которых она видела в буковой рощице. А чуть дальше, там, где полумрак еще более сгущался, переходя в ночь, она увидела ольху с прочерченными на коре глубокими полосами от когтей. Полосы эти находились высоко над землей, дотянуться до них мог только очень высокий человек. Но Триша не верила, что оставил их человек.

Он следил за тобой. Да, следил раньше и следит сейчас, в этот самый момент. Триша чувствовала, как чей-то взгляд ползает по ней, словно какие-то маленькие насекомые. Три священника ей, возможно, приснились или привиделись, но вот внутренности олененка или царапины на ольхе – никакая не галлюцинация, она видела их наяву. И чей-то взгляд, который она чувствовала на себе, – тоже не галлюцинация.

Тяжело дыша, оглядываясь по сторонам, Триша попятилась к ручью, ожидая, что из чащи вот-вот появится Бог Заблудившихся. Выбравшись из кустов, она продолжала пятиться, пока не добралась до берега. Только там развернулась и запрыгала по камням, перебираясь на противоположный берег. Ее по- прежнему терзал страх: а вдруг он выскочит следом за ней, ощетинившийся клыками, когтями, жалами. На втором камне поскользнулась, едва не свалилась в воду, но в последний момент удержала равновесие и через несколько мгновений уже выбралась на берег. Повернулась, посмотрела на полянку. Никого. Улетело и большинство бабочек. Одна или две остались, провожая день.

Пожалуй, и ей следовало провести здесь ночь, рядом с кустами митчеллы и полянкой с буковыми орешками, но она боялась, что священники появятся вновь. Возможно, они ей только приснились, но один, в черной сутане, напугал ее до полусмерти. Опять же, не следовало забывать про задранного олененка. Мухи уже налетели, она слышала их жужжание.

Триша открыла рюкзак, набрала горсть ягод, посмотрела на них, лежащих в сложенной лодочкой ладони.

– Спасибо вам. Знайте, что ничего лучше вас есть мне не доводилось.

И пошла вдоль ручья, щелкая и жуя орешки. Какое-то время спустя начала петь, сначала тихонько, потом во весь голос:

– Крепче обними меня… чтоб я почувствовал тебя…

Вот так.

А день все угасал, плавно перетекая в ночь.

Сумерки сгущались. Триша вышла на открытый скалистый обрыв, нависший над небольшой, уже погрузившейся во тьму долиной. Триша оглядела ее, в надежде увидеть огни. Тщетно. Где-то закричала гагара. В ответ каркнула ворона. И все.

Триша огляделась, увидела несколько низких каменных выступов, между которыми ветром намело кучки сосновых иголок. Отнесла рюкзак к одному из них, прогулялась к ближайшим молодым сосенкам, наломала веток, чтобы соорудить из них матрац. Она понимала, что кровать будет не из лучших, но где взять другую? Ночь принесла с собой уже знакомые чувства одиночества и тоски по дому. Зато ужаса она не испытывала. Ощущение, что за ней наблюдают, исчезло. Если какой-то зверь и следил за ней из лесу, то теперь он ушел по своим делам, оставив ее в покое.

Триша подошла к ручью, опустилась на колени, попила. Живот схватывало у нее весь день, но спазмы были несильными и быстро проходили. Судя по всему, организм привыкал к лесной воде.

– Не возникло проблем и с ягодами, и с орешками, – вслух добавила Триша и улыбнулась. – Если не считать плохих снов.

Девочка вернулась к рюкзаку и постели из сосновых веток, достала «Уокмен», вставила наушники в уши. Подул прохладный ветерок. По разгоряченной коже Триши побежали мурашки. Триша выудила из рюкзака пончо, вернее, его лохмотья, прикрылась грязным синим пластиком, как одеялом. Грело, конечно, не пончо, а мысль о том, что она лежит под одеялом.

Триша включила «Уокмен». Плейер остался настроенным на ту же волну, что и предыдущим вечером, но услышала девочка лишь треск статических помех. Она вышла за радиус устойчивого приема радиостанции WCAS.

Триша прочесала FM-диапазон. Около отметки 95 мегагерц попала на классическую музыку. На 99 мегагерцах какой-то проповедник вещал о спасении. Тришу очень интересовало спасение, но совсем не то, о котором вел речь проповедник. В тот момент Бог мог помочь ей только одним: послать вертолет с поисковой командой. Поэтому проповедь она слушать не стала. На 104 мегагерцах громко пела Селин Дион[24]. После короткого колебания Триша повернула колесико настройки. Ей хотелось услышать, как Джо Кастильоне и Джерри Трупано комментируют игру «Бостон Ред сокс», а не песню Селин Дион о страдающем сердце.

Но в этот вечер репортажу с бейсбольного матча места на диапазоне FM не нашлось. Триша переключилась на AM и сразу настроилась на волну 850 килогерц, на которой работала бостонская радиостанция WEEI, транслирующая все матчи «Ред сокс». На многое она не рассчитывала, но надеялась хоть что-то услышать: ночью качество приема диапазона AM улучшалось, a WEEA располагала мощным передатчиком.

На прием Триша пожаловаться не могла, она все прекрасно слышала, да только ни Джо, ни Джерри в эфир не вышли. Их место занял один из тех, кого ее отец называл «говорливыми идиотами», – ведущий спортивного ток-шоу. Неужели в Бостоне идет дождь, подумала Триша. Игру отменили, стадион пуст, поле накрыто брезентом? Триша с сомнением посмотрела на небо. Первые звезды уже высыпали на темно-синем бархате. Скоро счет пойдет на миллиарды. И ни одного облачка. Конечно, до Бостона сто пятьдесят миль, может и больше, но…

А говорливый идиот общался с каким-то Уолтом из Фремингхэма. Тот разговаривал с мобильного телефона. Когда говорливый идиот спросил, где тот находится, Уолт из Фремингхэма ответил: «Где-то в Дэнверсе, Майк», – название города он произнес, как и большинство уроженцев Массачусетса, – Дэнвизз, отчего прозвучало оно почти как название лекарства, которое принимают при расстройстве желудка. Вы заблудились в лесу? Попили воды из ручья и в результате вас пронесло? Ложка «Дэнвизза» – и вам сразу полегчает.

Уолт из Фремингхэма хотел знать, почему Том Гордон всегда тычет пальцем в небо, доводя игру до победного конца («Вы знаете, Майк, этот его характерный жест – пальцем в небо», – так сказал Уолт), и Майк, этот говорливый идиот, ведущий спортивного ток-шоу, объяснил, что таким образом номер 36 благодарил Бога за дарованную его команде победу.

– Тогда ему следовало тыкать пальцем в Джо Керригэна, – указал Уолт из Фремингхэма. – Именно Керригэн предложил использовать его на месте финишера. Вы же знаете, на первого и даже на второго питчера он тянет.

– Может, Господь Бог подсказал Джо Керригэну эту идею, вы об этом не подумали, Уолт? – спросил говорливый идиот. – Для тех, кто, возможно, этого не знает, скажу, что Джо Керригэн – тренер питчеров «Бостон Ред сокс».

– Я-то знаю, болван, – нетерпеливо прошептала Триша.

– Сегодня мы в основном говорим о «Ред сокс», потому что «Сокс» наслаждаются столь редким, свободным от игр днем, – продолжал Майк, говорливый идиот. – Завтра они начинают трехматчевую серию с Оклендом… да, все мы отправимся на Западное побережье, и на волне WEEA вы узнаете все подробности этих напряженных матчей. А сегодня у нас свободный от игр день.

Свободный от игр день! Тогда все понятно. Безмерное разочарование охватило Тришу, слезы хлынули из глаз. Теперь она плакала по любому поводу, из-за любого пустяка. Но ей так хотелось послушать репортаж с очередной игры «Бостон Ред сокс». Она и не подозревала, что ей очень не хватает голосов Джо Кастильоне и Джерри Трупано. А вот теперь, узнав, что не услышит их, поняла, что просто жить без них не может.

– Некоторые телефонные линии еще открыты, – трещал говорливый идиот. – Давайте-ка их займем. Может, кто-нибудь думает, что Мо Вогну пора перестать валять дурака и расписаться на пустой строчке? Сколько денег нужно такому парню, как Мо? Хороший вопрос, не так ли?