симпатичная мордашка стала задумчивой, и мне вдруг почудилось, что в ней проглядывают черты деда. Очень смутно, но фамильное сходство угадывалось. Еще один призрак. — Мом говоит, тьто седая нанни улетит в Калифойнию с остатками деда.

— Останками, детка, — поправила ее Мэтти. — То есть его телом.

— Седая нанни вейнется и пьиедет ко мне, Майк?

— Я не знаю.

— У нас была интеесная игья. Вь йифмы. — Печали на лице прибавилось.

— Твоя мама рассказывала мне об этой игре.

— Она не вейнется. — Ки сама ответила на свой же вопрос. Очень большая слеза скатилась по ее правой щеке. Она взяла Стрикленда, поставила его на задние лапы, потом опустила на все четыре. Мэтти обняла дочь, но Ки этого даже не заметила. — На самом деле седая нанни не любила меня. Только пьитвойялась, тьто любит. Это была ее йабота.

Мы с Мэтти переглянулись.

— С чего ты это взяла? — спросил я.

— Не знаю, — ответила Ки. Неподалеку от гитариста появился жонглер с покрытым белой краской лицом. В воздухе замелькало с десяток ярких мячей. Кира слегка повеселела. — Момми, момми, мозно мне посмотьеть на этого сметьного белого теловека?

— Ты наелась?

— Да.

— Поблагодари Майка.

— Низя укладывать на землю своего куойтейбека! — Ки радостно рассмеялась и сделала вид, что хочет схватить меня за ногу. — Спасибо, Майк.

— Не за что, — улыбнулся я.

— Можешь дойти до того дерева, но не дальше, — строго посмотрела на нее Мэтти. — А знаешь почему?

— Тьтобы ты могла меня видеть. Дальсе не пойду.

Она схватила Стрикленда, побежала было к жонглеру, но остановилась и через плечо глянула на меня.

— Навейное, это люди из холодильника. — Говорила она очень серьезно.

Сердце у меня учащенно забилось.

— И что сделали люди из холодильника, Ки?

— Сказали, тьто седая нанни меня не любит. — И она побежала к жонглеру, не замечая жары.

Мэтти проводила ее взглядом и повернулась ко мне.

— Я никому не рассказывала о «людях из холодильника». И Ки тоже. Вы узнали об этом первым. Никаких людей в холодильнике, конечно, нет, но буквы двигаются по передней панели сами по себе. Словно это гадальная доска.

— Они складываются в слова?

Мэтти долго молчала. Потом кивнула.

— Не всегда, но бывает. — Вновь пауза. — Вернее, практически всегда. Ки говорит, что это письма от людей из холодильника. — Она улыбнулась, но в глазах застыл испуг. — Это какие-то особые буквы? Или у нас очередной случай полтергейста?

— Не знаю. Я сожалею, что принес их, раз они создают лишние хлопоты.

— Да перестаньте. Вы подарили их Ки, а для нее вы сейчас главный человек. Она только о вас и говорит. Вот и сегодня она хотела одеться как можно наряднее, несмотря на смерть дедушки. И настояла на том, чтобы я надела что-нибудь красивое. Обычно она так к людям не относится. Общается с ними, когда они есть, и забывает, как только они уходят. Иногда мне кажется, что так и надо.

— Вы обе сегодня очень нарядные. Заявляю авторитетно.

— Спасибо. — Она с любовью посмотрела на Ки, которая стояла около дерева, не отрывая глаз от жонглера. А жонглер уже отложил мячи и теперь работал с индейскими дубинками. Мэтти взглянула на меня:

— Вы поели?

Я кивнул, и она принялась собирать все пакетики и обертки в большой пакет. Я стал помогать, наши пальцы соприкоснулись, она схватила меня за руку, сжала.

— Спасибо вам. За все, что вы для меня сделали. Большущее вам спасибо.

В ответ я тоже сжал ее руку и отпустил.

— Знаете, я даже подумала о том, что Ки двигает буквы сама. Усилием воли.

— Телекинез?

— Наверное, это так называется. Только Ки может складывать из букв самые простые слова. Кот, пес.

— А что появлялось на холодильнике?

— В основном имена. Один раз — ваше. Один раз — вашей жены.

— Джо?

— Нет, полное. Джоанна. Роджетт — несколько раз. Джеред… Бриджет. Два последних обычно появляются вместе. Один раз выскочило Кито, — это слово она произнесла по буквам.

— Кито, — повторил я, подумав: Кира, Киа, Кито. — Имя мальчика, да?

— Да. На суахили оно означает драгоценный ребенок. Я это вычитала в моей книге детских имен. — Она посмотрела на своего драгоценного ребенка, и мы отправились к ближайшему мусорному контейнеру.

— Еще какие-нибудь имена были?

Она задумалась.

— Пару раз появлялся Рег. Один раз — Карла. Вы понимаете, что Ки прочесть-то этих имен не может, не то чтобы написать? Она спрашивала меня, что это за слова.

— А вам не приходило в голову, что Ки могла скопировать их из книги или журнала? Что она учится писать, используя буквы-магниты вместо карандаша и бумаги?

— Такое, конечно, возможно… — По голосу не чувствовалось, что она в это верит. Неудивительно. Я и сам не поверил бы.

— Я хочу сказать, вы не видели, как буквы двигались сами по себе по передней панели холодильника? — Я надеялся, что в вопросе не слышалось того нетерпения, с которым я ждал ответа.

Она рассмеялась довольно-таки нервозно:

— Господи, да нет же!

— Это все?

— Иногда люди из холодильника оставляют послания. «Привет», «Пока» или «Хорошая девочка». А вчерашнее я записала на бумажке, чтобы показать вам. Кира попросила меня об этом. Действительно, послание странное.

— Какое же?

— Лучше бы показать его вам, но бумажку я оставила в бардачке «скаута». Напомните мне о ней, когда будем уезжать.

— Хорошо. Обязательно напомню.

— Такое ощущение, что в моем трейлере поселились призраки, senor [110], — продолжила Мэтти. — Та же история, что и с надписью на муке.

Я собрался было рассказать ей об обитателях моего холодильника, но раздумал. У нее и так хватало хлопот, во всяком случае, я исходил из этого.

Бок о бок мы стояли на траве и смотрели на Ки, которая по-прежнему не отрывала глаз от жонглера.

— Вы позвонили Джону? — спросил я.

— Конечно.

— Как он отреагировал?

Мэтти повернулась ко мне, глаза лучились от смеха.

— Можно сказать, запрыгал от радости.