если кто-то захочет вечером забежать в магазин.
— Очень приятно с тобой познакомиться. Я Элли Карвер. А это мой младший брат Ральф.
Ральф Карвер высовывает язык и издает неприличный звук. Мерзкая маленькая тварь, думает продавщица с двухцветными волосами.
— Я Синтия Смит. — Она через прилавок протягивает девочке руку. — Всегда Синтия и никогда Синди. Сможешь запомнить?
Девочка, улыбаясь, кивает.
— А я всегда Эллен и никогда Маргарет.
— Маргрит Придурастая! — визжит Ральф, от избытка чувств взмахивая руками и хлопая себя по бедрам. — Маргрит Придурастая любит Э-э-э-э-э-э-тана Хоу-у-у-у-у-у-у-ка!
Эллен бросает в сторону Синтии исполненный бесконечного смирения взгляд, который говорит: “Видишь, что мне приходится сносить”. У Синтии тоже был младший брат, поэтому она точно знает, что приходится сносить красотке Элли. Ей хочется отпустить по этому поводу шутку, но она сдерживается, ведь в таком возрасте девочки воспринимают все всерьез. Элли дает братцу банку пепси.
— Батончик мы разделим пополам.
— Тогда ты прокатишь меня на Бастере, — говорит Ральф, направляясь вместе с сестрой к выходу, навстречу яркому прямоугольнику, нарисованному на полу солнечным светом, падающим через окно. — Довезешь до самого дома.
— Черта с два, — отвечает Эллен.
Когда же она открывает дверь, брат-паршивец поворачивается и бросает на Синтию самодовольный взгляд, истолковать который можно только так: “Посмотришь, чья возьмет, подожди, и ты все увидишь”.
Они выходят.
На дворе лето, но не просто лето. Мы говорим о пятнадцатом дне июля, когда лето на самом пике, когда оно безраздельно царствует в маленьком городке в штате Огайо, где большинство детей посещают Каникулярную библейскую школу или участвуют в Программе летнего чтения, проводимой местной библиотекой. В этом городке у одного мальчика есть маленький красный возок, который он назвал (только он знает почему) Бастером. Одиннадцать домов и один магазинчик купаются в сиянии летнего дня, девяносто градусов в тени, девяносто шесть note 4 на солнце, воздух дрожит над асфальтом, как над жаровней.
Квартал идет с юга на север, нечетные дома на лос-анджелесской стороне, четные — на нью-йоркской. На холме, на углу Тополиной и Медвежьей улиц, расположен дом номер 251. Брэд Джозефсон поливает из шланга клумбы, разбитые вдоль дорожки, ведущей к тротуару. Ему сорок шесть лет, у него темно- шоколадная кожа, высокий рост, широкие плечи, грузная фигура. Элли Карвер думает, что выглядит он совсем как Билл Косби note 5.., во всяком случае, Брэд похож на Билла Косби. Брэд и Белинда Джозефсон — единственные черные в квартале, и прочие жители квартала чертовски горды тем, что они живут рядом с ними. Выглядят Брэд и Белинда так, как и должны выглядеть, по мнению жителей пригородов, черные люди. Хорошая пара. Все соседи любят Джозефсонов.
Кэри Риптон, который, оседлав велосипед, по понедельникам развозит выпуск уэнтуортского еженедельника “Покупатель”, огибает угол и на ходу бросает Брэду свернутую в трубочку газету. Тот ловко ловит ее свободной рукой, не сдвинувшись с места. Рука идет вверх — раз, и Брэд уже держит газету.
— Здорово, мистер Джозефсон! — кричит Кэри и катит дальше, брезентовая сумка с газетами лупит его по бедру. На нем форменная рубашка клуба “Орландские маги” с цифрой тридцать два, номером Шака.
— Да, хватка еще осталась, — отвечает Брэд и зажимает шланг под мышкой, чтобы развернуть еженедельник и посмотреть, что там на первой странице. Наверняка обычная ерунда, очередные распродажи, но все равно хочется посмотреть. Такова уж человеческая природа, философски думает Брэд. На другой стороне улицы, в доме номер 250, писатель Джонни Маринвилл сидит на крыльце, играет на гитаре и поет. Песенка из тех, что уже всем набили оскомину, но играет Маринвилл хорошо, хотя его не примешь за Марвина Гэйе note 6 (или, допустим, за Перри Комо) note 7, но с ритма он не сбивается и поет в такт мелодии. Брэд музицирование Джонни воспринимает с неодобрением: человек, который преуспевает в одном занятии, должен им и ограничиться, оставив все прочие желания.
Кэри Риптон, ему четырнадцать лет, у него короткая стрижка, он играет в уэнтуортской команде Американского легиона note 8 (“Ястребы”, на текущий день — четырнадцать побед и четыре поражения, до конца чемпионата еще две игры), бросает следующую газету на крыльцо дома номер 249, в котором живут Содерсоны. Если Джозефсоны — черная пара Тополиной улицы, то Содерсоны, Гэри и Мэриэл, — пара богемная. На весах общественного мнения супруги Содерсон друг друга стоят. Гэри, мужчину видного, добродушного, всегда готового помочь, соседи любят, несмотря на то, что он практически постоянно под градусом. Мэриэл… Пирожок note 9 Карвер как-то высказалась про нее: “Есть одно слово для таких женщин, как Мэриэл. Оно рифмуется с другим словом, каким называют собаку женского пола”.
Бросок Кэри точен. “Покупатель” ударяется о парадную дверь Содерсонов и откатывается на коврик, но никто не выходит, чтобы взять газету.
Мэриэл принимает душ (второй раз за день, она ненавидит такую жаркую погоду, когда не успеваешь смывать с себя липкий пот), Гэри во дворе набивает гриль торфяными брикетами, словно собирается поджарить целого теленка. На Гэри фартук с надписью: “Повара можно и поцеловать”. Жарить мясо еще рано, но готовиться к этому действу никогда не поздно. Посередине двора под большим цветастым зонтом стоит раскладной столик, на нем — переносной бар Содерсона: банка с оливками, бутылка джина и бутылка вермута. Бутылка вермута еще не распечатана. Перед ней стакан с двойным мартини. Гэри закладывает в гриль последний брикет, подходит к столу и допивает то, что оставалось в стакане. Мартини он обожает, прикладывается к стакану достаточно часто и к четырем часам может и отключиться. Обычно так и случается в те дни, когда ему не надо вести занятия. И нынешний день — не исключение.
— Отлично. — говорит Гэри. — переходим к следующему вопросу повестки дня. — После этого он приступает к приготовлению “мартини Содерсона”. Процесс состоит из трех этапов:
1) заполнить стакан на три четверти джином “Бомбей”:
2) добавить одну оливку:
3) чокнуться с нераспечатанной бутылкой вермута.
Среди обычных летних звуков: криков детей, гудения газонокосилок, стрекотания насекомых — Гэри слышит перезвоны гитары писателя, нежные и чистые. Мелодию он ухватывает сразу и танцует под нее в тени зонта со стаканом в руке, громко напевая: “Так поцелуй меня и улыбнись мне… Скажи, что ждал меня… Обними крепко, словно никогда не отпустишь”.
Хорошая песня, Гэри помнит ее еще с тех времен, когда у Ридов, что живут через дом от него, близнецов не было и в помине. На мгновение Гэри задумывается о том, как скоротечно время, как быстро оно проносится мимо. Но грустные мысли в голове у Содерсона не задерживаются. Он делает изрядный глоток, прикидывая, готов ли гриль к работе. Среди прочего он слышит и шум льющейся в душе воды и думает о Мэриэл. Сучка, конечно, но она не забывает следить за своим телом. Гэри думает о том, как Мэриэл намыливает грудь, круговыми движениями лаская кончиками пальцев соски, чтобы они затвердели. Разумеется, ничего этого Мэриэл не делает, но такой образ отогнать трудно, а сам по себе он не уйдет. И Гэри воображает себя святым Георгием, но современным, живущим в двадцатом столетии. Он оттрахает дракона вместо того, чтобы убить. Гэри ставит стакан на раскладной столик и направляется к дому.
О Господи, летнее время, веселое летнее время, как легко живется в это время на Тополиной улице.
Кэри Риптон смотрит в зеркало заднего обзора, убеждается, что мостовая пуста, и переезжает на восточную сторону улицы, к дому Карверов. Дом мистера Маринвилла он пропускает, потому что в самом начале лета мистер Маринвилл дал ему пять долларов за то, чтобы он не снабжал его “Покупателем”. “Пожалуйста, Кэри, — в глазах мистера Маринвилла застыла мольба, — я не могу читать об открытии еще одного супермаркета или о распродаже в аптеке. Я просто умру, если это прочту”. Кэри абсолютно не понимает мистера Маринвилла, но человек он хороший, а пять баксов — это пять баксов.
Миссис Карвер открывает входную дверь, когда Кэри легонько бросает ей газету “Покупатель”. Она
