— Привет, Элен.

— Это я звонила тебе минут пять назад. — Голос Элен был сдавленным и хриплым, будто она плакала или выпила, но Ральф сомневался, чтобы в больнице подавали спиртное.

— Я догадался.

— Я услышала твой голос и… Я не смогла…

— Успокойся. Я все понимаю.

— Правда? — Элен всхлипнула.

— Думаю, да.

— Медсестра дала мне обезболивающее. Лекарство мне не помешает — лицо действительно сильно болит. Но я решила, что не приму таблетку, пока не скажу тебе то, что должна сказать. Боль затмевает все, но в то же время она побуждает к действиям.

— Элен, ты вовсе не обязана что-либо объяснять. — На самом деле Ральф сознавал — ей это необходимо, но его страшило то, что он мог услышать… То, как она выместит свою обиду на нем, не решаясь порвать с Эдом.

— Нет, обязана. Я должна поблагодарить тебя.

Ральф прислонился к дверному косяку, прикрыв глаза. Он испытал огромное облегчение, но не знал, как ей ответить. Готовый уже сказать: «Мне очень жаль, что такое случилось с тобой, Элен» — самым спокойным тоном, он подумал, что это доказало бы его опасения услышать упреки в свой адрес. И словно прочитав его мысли, Элен сказала:

— Во время обследования и первые часы в палате я была ужасно зла на тебя. Я позвонила Кэнди Шумейкер, моей подруге с Канзас-стрит, и она забрала Натали на ночь. Кэнди все допытывалась, что произошло, но я не в состоянии была ничего объяснять. Меня просто взбесил твой звонок в полицию, ведь я запретила тебе…

— Элен…

— Позволь мне договорить, чтобы я могла спокойно принять таблетку и заснуть. Хорошо?

— Договорились.

— Сразу после ухода Кэнди — хорошо хоть дочурка не плакала, я бы этого просто не вынесла, — ко мне в палату вошла женщина. Поначалу я подумала, уж не ошиблась ли она дверью, но посетительница пришла именно ко мне, и тогда я сказала, что никого не хочу видеть. Не обращая на мои слова никакого внимания, женщина закрыла дверь и подняла юбку, чтобы я увидела ее левое бедро. От самого верха и до колена тянулся глубокий шрам.

— Она представилась как Гретхен Тиллбери из Центра помощи женщинам, адвокат, ведущий дела о жестоком обращении с домочадцами. Когда муж распорол ей ногу кухонным ножом в 1978 году, она умерла бы от потери крови, не окажи ей сосед первую помощь. Я посочувствовала ей, но сказала, что обсуждать свою ситуацию ни с кем не намерена, пока сама все не обдумаю. — Элен помолчала. — Но знаешь, я солгала. У меня было более чем достаточно времени для раздумий, потому что впервые Эд ударил меня два года назад, еще до того, как я забеременела. Просто я продолжала… Отодвигать и дальше эту проблему.

— Я понимаю, — сказал Ральф.

— Эта дама… Должно быть, их учат, как сломить оборону других.

Ральф улыбнулся:

— Уверен, это входит в программу их обучения.

— Она сказала, что я не имею права закрывать глаза на происшедшее, что проблема, стоящая передо мной, сложная, но я обязана разобраться в ней прямо сейчас. Я на это возразила, что сама найду выход, не спрашивая у нее совета, и больше не намерена слушать ее россказни только потому, что она вовремя не заткнулась и не оставила меня в покое, представляешь? Но я была просто не в себе, Ральф. И боль… И смущение… И стыд…

— Думаю, это вполне естественная реакция.

— Адвокат спросила, как я буду относиться к себе — не к Эду, а к самой себе, — если вернусь к нему, а Эд снова побьет меня. Она поинтересовалась, что я буду чувствовать, если прощу Эда, а он сделает то же самое с Натали.

Это привело меня в ярость. Я до сих пор как бешеная от одной мысли об этом.

Эд никогда и пальцем не притронулся к малышке. Так я ей и сказала. Женщина, кивнув, заметила:

«Но подобное положение вещей вовсе не означает, что он не сделает этого, Элен. Знаю, что тебе не хочется так думать, но поразмыслить следовало бы. Ты по-прежнему считаешь себя правой? Предположим, он не зайдет так далеко. Но неужели ты хочешь, чтобы твоя дочь росла, наблюдая, как ее отец избивает тебя? Неужели ты хочешь, чтобы она росла, постоянно видя то, что произошло сегодня?» И эти слова остановили меня. Охладили мой пыл. Мне вспомнилось лицо Эда, когда он вернулся из магазина… Как только я увидела его побелевшее лицо, я уже знала… По особым движениям его головы…

— Как у петуха, — пробормотал Ральф.

— Что?

— Да так, ничего. Продолжай.

— Я не знала, что его так расстроило, но мне было ясно, что он собирается выместить это на мне. Невозможно ничего сделать или сказать, чтобы остановить надвигающуюся бурю, когда Эд доходит до определенной точки. Я побежала в спальню, но он схватил меня за волосы… Выдернул огромный клок… Я закричала… А Натали сидела в манеже… Сидела и смотрела на нас… И когда я закричала, она закричала тоже… Элен разрыдалась, прервав свою исповедь. Ральф ждал, прислонившись лбом к двери. Концом полотенца, свисавшего с плеча, он машинально вытер слезы.

— В общем, — снова послышался голос Элен, — я почти час проговорила с этой женщиной. Представляешь, она зарабатывает себе на жизнь в качестве адвоката жертв насилия.

— Да, — отозвался Ральф. — Представляю. Это достойное занятие, Элен. — Я снова встречусь с ней завтра в Центре помощи женщинам.

Ирония судьбы, но мне придется пойти туда. Я имею в виду, что если бы я не подписала это обращение…

— Не обращение, так нашлось бы что-то другое… Элен вздохнула:

— Скорее всего, так. Наверняка так. В любом случае, Гретхен сказала, что я не могу разрешить проблему Эда, зато свою смогу. — Элен, всхлипнув, глубоко вздохнула. — Извини, я сегодня столько плакала, что у меня, кажется, больше нет слез. Той женщине я сказала, что люблю своего мужа. Так стыдно было говорить это, сейчас я даже не уверена, правда ли это, но в тот момент мне так казалось. На мои слова, что я хотела бы дать ему еще один шанс, она возразила, что этим я даю ему еще один шанс и в отношении Натали, и тут я вспомнила мою малютку, когда она, перепачканная шпинатом, плакала, глядя, как Эд избивает меня. Господи, терпеть не могу таких ловкачей, как эта женщина, ведь они загоняют тебя в угол, не дав никакой возможности опомниться.

— Она всего лишь пыталась помочь тебе.

— Это мне тоже не нравится. Я сбита с толку, Ральф. Возможно, ты об этом и не догадываешься, но я в полном смущении. — В трубке послышался грустный смешок.

— Все в порядке, Элен. Вполне естественно, что ты смущена.

— Перед уходом она рассказала мне о Хай-Ридж. Кажется, для меня это самое подходящее место.

— А что это такое?

— Нечто типа пансиона — Гретхен пыталась объяснить мне, что это дом, а не убежище — для женщин, которых избивают мужья. А я теперь являюсь таковой уже официально. — На этот раз ее смешок прозвучал как еле сдерживаемый всхлип. — Если я решусь переехать туда, я смогу взять с собой Натали, а это основное преимущество.

— И где находится это место?

— За городом. Где-то в окрестностях Ньюпорта.

— Да, кажется, я знаю где.

Конечно, он знал; рассказывая о Центре помощи женщинам, Гамильтон Дейвенпорт упоминал об