Последний заранее, чуя недоброе, говорил, что Илби-сова дева слишком часто ходит и назойливо поет свои песни. По другому варианту легенды он прорицал: «Скоро будет страшное бедствие, богиня кровопролития, летая взад и вперед, воспевает междоусобную войну. Речка будет наполнена кровью до половины человеческой голени». Так как сородичи не послушали его, он ушел с женой и детьми и тем спасся.

Бежав на Лену к своему родственнику Тыгыну, шаман обратился к нему со словами: «Бёрё-бетюнцы, жившие по соседству с нами, теснили и угнетали нас и в конце концов истребили. Только я один и остался в живых. Будь нашим солнцем-спасителем, заступись, оберегай!» В ответ на мольбу шамана Тыгын собрал своих воинов и отправил их на Амгу, чтобы отомстить за избиение родственников.

По одному из вариантов предания, воины Тыгына, окружив юрту бетюнцев и стреляя из луков, потребовали, чтобы они выдали девятилетнего сына Масараха по имени Кис-сагыньях (соболиная шуба), родившегося от дочери нахарцев.

Вынужденные принять это требование, бетюнцы вытолкнули из юрты рыдавшего мальчика. Воины Тыгына сразу же так обстреляли мальчика, что стрелы из него торчали во все стороны как бахрома. Израненный мальчик бегал и метался, рыдая от невыносимой боли, пока воины, окружившие его плотным кольцом, не закололи наконец свою жертву ударом копья.

После возвращения своих воинов из похода Тыгын решил предпринять второй поход против бетюнцев с тем, чтобы окончательно уничтожить их. Однако, по рассказу сказителя Филиппова, дело закончилось миром.

В том же духе и часто в тех же самых стереотипных формулах освещается в фольклоре борьба Тыгына с предками намцев и других племен, не входивших в кангалаеекую группу: батурусцев, вилюйчан, хоринцев.

Одно из таких преданий, записанное от сказителя М. Неустроева, поражает обилием деталей, раскрывающих традиционное языческое мировоззрение древних якутов.

Предание начинается повествованием о чудесном мальчике-богатыре, родившемся в Намцах, в местности Бетюн; мальчик этот появился на свет божий с серьгою из слитка золота величиною с яйцо чирка. Услышав о нем, старик Тыгын сказал своим приближенным: «Ребенок этот вырастет, чтобы властвовать над людьми. Идите и сотрите мальчика с лица земли, пока не окрепли его кости». Мальчику было в то время шесть лет.

Когда воины Тыгына подошли к жилищу, женщины только вышли доить коров. В юрте ребенок проснулся и, чуя беду, выскочил через их головы наружу. Гнались за ним два дня. Догнали его только у северной Почтенной горы в Одейцах, где дорогу преграждает река. Стрела витязя Бегюел-Беге пронзила ребенка, побежавшего на гору, и он голый кувырком скатился вниз. По возвращении из Намцев Бегюел- Беге, взяв свою жену, поехал к себе домой, так как все, против кого Тыгын имел что-либо, были уничтожены.

В те же времена в Намцах в Бетюнском наслеге жил шаман по имени Оборчо. Жертвуя беломордую лошадь рыжей масти, Оборчо поднялся на небо и шаманит Улуу-тойону, умоляя его усмирить Тыгына, так как он губит все живущее на земле человечество. Но Улуу-тойон устами самого шамана ответил: «Он (Тыгын) мое собственное порождение, поэтому не могу его тронуть». В великом огорчении и с плачем вернулся шаман на землю.

Через некоторое время Оборчо собрал 40 человек из своих приверженцев и сказал им: «Теперь как раз удобное время напасть на Тыгына и истребить его со всей родней, ибо с отъездом зятя Бегюель-Беге и сына Чал-лайы он ослабел и не страшен». Оборчо со своими людьми приходит к Тыгыну и говорит: «Заплати выкуп за убитых или же решайся на битву. Ты нанес нам великую обиду, убивал больших и малых, выбирай одно из двух!» Тыгын ответил: «Дайте мне время обдумать окончательное решение, а пока примите мое угощение».

Кормит и угощает их, а тем временем говорит одному из своих витязей по имени Хончой, который славился как скороход: «Иди не медля к верховьям Сун-тара и призови Чаллайы. Неужели же он продолжает сердиться на мою шутку? Пусть мрнется и берет свою жену, я все время держу ее на правах невестки. Через двое суток ты должен быть здесь!» Посланный через двое суток возвратился, призвав Чаллайы. К этому времени были сделаны нужные приготовления.

По прибытии Чаллайы все 40 человек шамана Оборчо были убиты. Ему самому удалось, бежать, но его догнали в лесу налево от горы Куллаты.

Шаман пытался уйти от преследователей в глубь земли, но зацепился за корень дерева, угодивший ему как раз между ног. Поймав Оборчо, его никак не могли умертвить, застрелили лишь после того, как вывернули нижнюю челюсть. Оказывается, он носил вставную челюсть, вынутую от двухтравной коровы. Перед смертью шаман успел сказать: «Я убил деву-духа, вдохновляющую их (семью Тыгына) к кровопролитию, она скрывалась на лобном пятне (лошади) Чаллайы. Теперь им не будет удачи в войнах».

Эти последние слова, вложенные кангаласским сказителем в уста погибшего от рук Тыгыновых людей намского шамана, были, конечно, попыткой объяснить последующую гибель Тыгына и подчинение его народа пришельцам, с точки зрения самих кангаласцев, не сомневавшихся, должно быть, в божественном происхождении своего вождя от грозного Улуу-тойона.

Вместе с тем они в полной мере показывают, какой безнадежной была, по мнению кангаласцев, борьба намцев против Тыгына.

Столь же определенно о конечной победе Тыгына свидетельствуют и материалы Линденау. По его словам, военные столкновения, происходившие многократно, привели наконец противников Тыгына к такому положению, что они, окончательно ослабев и будучи не в состоянии больше противостоять ему, должны были согласиться на полное послушание.

Успехи Тыгына были в значительной степени обеспечены помощью его сородичей, хотя и находившихся в некоторой оппозиции, но тем не менее всегда оказывавших содействие в его борьбе с чужеродцами и прибегавших к нему в случае опасности, как, например, поступили нахарцы во время их столкновения с бетюнцами.

Какими последствиями грозило его соплеменникам ослушание требованиям Тыгына в тех случаях, когда он обращался к ним за помощью, видно из рассказа о судьбе Ходоринского рода. «Якуты- ходоринцы, — говорится в легенде, записанной у потомков самих ходоринцев, — составлявшие тогда один род-аймак, жили в 33 чумах в Восточио-Кангаласекой земле на аласе-летнике Кобе-дэ, что находится недалеко от теперешней речки Мыла. Главой их был старик, которому все подчинялись и слова которого выполнялись беспрекословно. Однажды летом с западной стороны этой реки (Лены) прибывает к ним с отрядом людей, с большой боевой дружиной Тыгын-Баай. Прибыв, стал жить со своими людьми и скотом в урасе на аласном косогоре. Живя так, через некоторое время просит ходоринского старика отпустить ему трех витязей в панцирях, которые бы помогли ему в битвах. Оказывается, он ехал воевать против предков абагинцев, которые жили в то время у речки Лиги. Тогда ходоринский старец вызывает к себе трех лучших витязей с панцирями и говорит им: „Вот прибыл к нам глава якутов — богач Тыгын-тойон. Он едет в Амгу, чтобы грудью встретиться с врагами, лить их кровь за кровь своих, драться с ними за честь и славу. Идите с ним помочь ему“. На это те возразили: „Мы бы, если смогли, сами его попросили быть нашим помощником, не то чтобы быть его помощниками“, и наотрез отказались идти с Тыгыном.

После этого Тыгын устраивает пышный ысыах, на который собирает множество народу. Ысыах продолжается семеро суток. На ысыах явились все ходоринцы. Были разнообразнейшие игры и обильная еда. На исходе седьмого дня ходоринцы не выдержали и, когда настала ночь, заснули. Этого только и нужно было Тыгыну. Как только те заснули, он перебил всех жителей 33 чумов, в том числе и тех трех витязей, не щадя никого, ни стариков, ни женщин, ни детей… А когда с ними было покончено, он со своими людьми спрятал всех убитых в одну общую яму». Был безжалостно уничтожен, говорится в легенде, даже и один малолетний мальчик, который спрятался на дне озера в озерной траве. Люди Тыгына взяли стрелу, плюнули на ее острие, совершили заклинание и выпустили вверх; падая вниз, заколдованная стрела впилась в голову ребенка, который сразу же появился на поверхности озера. До сих пор в Ходоринском наслеге на косогоре аласа Кобэдэ видны глубоко погруженные в землю столбы частокола, похожие на зубчатую железную ограду; видны еще и очертания ямы, в которую закопали убитых. Нынешний же Ходоринский наслег образовался из потомков одного случайно уцелевшего человека, к которому присоединились люди из рода