казалось, что если она не освободит раздирающую душу боль, тогда та сожжет ее изнутри. Анет выкинула вперед руки практически одновременно с Диром, и две мощнейшие огненные стены, сливаясь воедино, понеслись, сметая все на своем пути, по коридорам подземелья. Отовсюду слышались полные ужаса и боли вопли темных гномов, но стена магического огня беспощадно выжигала все на своем пути. Она неслась, не разбирая дороги, все наращивая свою мощь, пока где-то далеко в подземелье не достигла пика своей силы и не исчезла, оставив после себя дым и запах горелого мяса. Огненная стена выполнила свою миссию. В подземельях не осталось ничего живого, кроме путешественников.

Стикур, опустив меч, стоял в небольшой зале, пол которой был завален обгоревшими телами темных гномов. В воздухе повисла ужасная вонь. Эскорит смахнул пот со лба и уселся на холодный каменный пол, закрыв лицо руками. Он никогда не был в таком отчаянии, глухая боль сжимала грудь изнутри тугим кольцом. Анет и Дир лежали рядом на полу, не подавая никаких признаков жизни, а Стик попросту боялся к ним подойти, опасаясь самого худшего. Заклинание, которое они создали, было настолько сильным, что вполне могло стоить жизни обоим. Особенно совершенно неподготовленной девушке. За мага Стик переживал чуть меньше. А Дерри… Дерри теперь доволен и счастлив. Вон играют с гхырхом чьей-то обгоревшей костью, и, похоже, ни того ни другого ничего больше не волнует.

Рядом тихо застонал Дир, и Стикур опрометью кинулся к нему. Анет тоже была жива, но пока не приходила в сознание. Все-таки заклинание оказалось слишком сильным для ее неподготовленного организма. Стик быстро освободил помещение от смердящих трупов и положил девушку на так и не убранную лежанку из своей куртки и плаща Дерри. Сам герцог уселся чуть в стороне, прислонившись к жесткой каменной стене. Гхырх и кот улеглись рядом с Анет. Стикур с тоской уставился на Дерри, понимая, что ничем не может ему помочь. Считалось, что если ксари обернется животным, то пути назад к человеческому облику у него нет. Дерри постигла судьба его отца, он был немногим старше, когда ушел из мира людей. Лайтнинг всю жизнь нес на себе этот крест и боялся повторить отцовскую судьбу. Но вышло все именно так, как двадцать с лишним лет назад. Внезапно в голове Стика все встало на свои места: и косые взгляды Ашан-Марры в сторону Дерри, и его подавленное и раздражительное настроение, и дикий, нечеловеческий взгляд во время драки. Он, видимо, чувствовал приближение того момента, когда зверь возьмет верх над человеком. Чувствовал и боялся, но все равно никому ничего не сказал. В этом весь Дерри. Он не хотел никого обременять своими проблемами, он знал, что друзья ничем не смогут ему помочь. Стик не представлял, что теперь делать. Кто же теперь лежит рядом с Анет у костра: человек в звериной шкуре или самый что ни на есть настоящий зверь? Кот не ушел и не кинулся на них как на очередную добычу – это уже хорошо. Но что будет дальше? Что, если все изменится, когда животное, например, оголодает? Какие инстинкты победят?

Стик боялся за Дирона и за Анет и не знал, как себя вести с Лайтнингом. Судя по тому, как кот играл с гхырхом, весело подпрыгивая на гномьих трупах, выгибая спину и задорно потряхивая головой с зажатой в зубах оторванной конечностью, – от человека в нем не осталось совершенно ничего.

Дерри открыл глаза и стал с удовольствием рассматривать такой новый и красивый мир, полный незнакомых запахов и звуков. Вот где-то осторожно, шурша лапами, пробежала вкусная и жирная мышь, Лайтнинг даже облизнулся и зажмурился от удовольствия, предвкушая, с каким наслаждением будет ее есть, когда поймает.

Поймать мышь! Это же так здорово и интересно. Большой кот резво вскочил и стал принюхиваться. Все его животное существо наполняло радостное предчувствие охоты. Поймать большую и толстую мышь – это такое удовольствие. Кот осторожно крался вдоль стены, вынюхивая и выслеживая заманчивую добычу. Первую сожрал сразу же, облизнулся и с удвоенным азартом кинулся ловить следующую. Поймал с трудом. Засунув лапу в узкую каменную щель, долго скреб когтями, пока они не наткнулись на что-то мягкое. Достал. Жертва еще шевелилась, поиграл с ней, высоко подкидывая в воздух. Когда мышь сдохла, опять сожрал и отправился за новой добычей.

Через полчаса занимательная игра наскучила. Кот подхватил зубами последнюю, самую большую мышь и понес ее в подарок замечательному и вкусно пахнущему существу, рядом с которым он спал. Зверь посмотрел на спящую девушку и положил свою добычу поближе к ее лицу, чтобы, как только она проснется, сразу же увидела такую замечательную вкуснятину. Коту очень хотелось сделать девушке приятное. Почему, он не понимал, хотелось, и все тут.

Дерри с наслаждением вытянул лапы вперед и выгнулся, распластавшись на каменном полу. Какое у него замечательное красивое и сильное тело – тело зверя. «Почему я так боялся этого превращения? – думал барс, переворачиваясь на другой бок. – Какой красивый из меня получился зверь: сильный, умный, ловкий и хитрый. Как я здорово ловлю мышей, а когда был человеком, не ловил. Почему? Потому что человек слаб и глуп».

Рядом осторожно завозилась, просыпаясь, Анет, перевернулась на бок, уткнувшись лицом в мышь, испуганно подскочила и села, сонно таращась на «подарок». Сбоку на нее с детским любопытством в таких знакомых фиолетовых глазах смотрел, ожидая похвалы, огромный представитель семейства кошачьих – Дерри.

«О, господи! – подумала Анет, с отвращением косясь на мышиный трупик у себя на лежанке. – Неужели в тебе, неустрашимый воин, не осталось ничего человеческого?» – а вслух сказала:

– Ты мой хороший, ты принес мне подарок, да?

Кот довольно заурчал, потерся о бедро девушки своей огромной пушистой головой и даже попытался забраться к Анет на колени, выражая свою безграничную любовь и признательность за похвалу. Девушка мягко, но настойчиво пресекла эти попытки – в зверюге было килограммов восемьдесят, не меньше, но подвинулась поближе, обняла его за мощную лохматую шею руками и, уткнувшись в мягкий мех, разревелась от отчаяния.

Так ревут маленькие дети, когда в первый раз рушатся их наивные мечты, когда их в первый раз в жизни настигает боль утраты или горечь разочарования. Слезы текли по щекам девушки, оставляя на покрытой пылью и гарью коже грязные бороздки, и капали с подбородка на звериную шерсть. Из груди Анет вырывались судорожные всхлипывания. Как она ни пыталась заглушить рыдания, ничего не получалось. Еще в детстве если уж она принималась реветь, то громко и надолго. С возрастом Анет реже омывала свои беды горючими слезами, но уж когда это происходило, тогда рыдала навзрыд до рези в глазах и головной боли.

Зверь не понимал, в чем дело. Он лучше, чем человек, чувствовал эмоции окружающих, и сейчас он буквально осязал волны страдания и отчаяния, исходящие от девушки. Весь воздух пещеры был наполнен душевной болью. Ее испытывали все находящиеся здесь люди. «Чем вызваны их страдания? – отрешенно думал кот. – Неужели моим перевоплощением? Дураки!» – хотел крикнуть зверь и объяснить, насколько он сильнее и хитрее любого человека. Но из звериной глотки, не приспособленной к человеческой речи, вырвалось только тихое и противное «мя-а».

Анет заревела еще сильнее, сотрясаясь всем своим маленьким, исхудавшим за время путешествия телом. Сердце в груди Дерри сжалось от сострадания. Захотелось обнять и утешить рыдающую девушку. Но для этого нужны были руки. Лапами можно разрывать на части врагов, ловить вкусных мышей, но ими нельзя обнять. Отчаяние девушки передалось и животному, в звериной душе которого начали зарождаться сомнения. Оказывается, не все так просто и не всем так уж хороша звериная ипостась. Слишком много человеческого недоступно животному.

«Ну и не надо, – мурлыкал в душе ксари кот, – зачем нам надуманные человеческие проблемы и трудности? Мы с тобой будем играть приятными игрушками – мышками и другими мелкими зверьками. Будем охотиться и наслаждаться жизнью, запахами и красками окружающего мира. Зачем тебе людские беды? – «Надо, – отвечал человек, – а мои друзья? Им плохо без меня! Они страдают!» – «Глупцы! Ты стал совершеннее, а значит – счастливее». – «Нет, не счастливее. Мне не хватает их. Как бы я хотел обсудить сейчас дальнейший путь со Стиком, перекинуться парой ничего не значащих фраз с Диром. Как бы хотелось обнять и прижать к себе Анет, рыдающую рядом. Сделать так, чтобы ее страдания прекратились». – «Ты опять отвергаешь меня, – не сдавался зверь, – ты отвергаешь меня так же, как отвергал всю свою жизнь, а я спас тебя. Я показал тебе мир, полный прекрасного, мир, недоступный человеку, а ты предаешь меня?!» – «Я не предаю тебя. Зверь незаменим в бою, но моя жизнь не одни сражения».