как после ее признания Триппинг позволил ей уйти вместе с его сыном. Позже я собиралась объяснить, почему обвиняемый остался дома и не попытался сбежать до приезда полицейских, — он поверил словам Воллис и решил, что она действительно не станет заявлять в полицию.
— Что вы сделали, покинув квартиру?
— Я пошла по улице вместе с Даллесом. Мне надо было объяснить ему, что я собираюсь делать. Чтобы он понял, что мое обращение в полицию ничем ему не повредит и он имеет полное право спокойно жить у себя дома. Сначала мы зашли в кафе. Я угостила его завтраком, подумав… Простите, сэр. Мальчик выглядел так, словно голодал несколько месяцев. Мы проговорили почти час. Когда мы вышли, я остановила первого же полицейского и попросила отвезти нас в участок.
Я знала, что скажет Робелон во время перекрестного допроса. Итак, мисс Воллис, заметит он, после того, как вас изнасиловали, и
— Куда вы поехали после полицейского участка?
— В больницу. Меня отвезли в Беллвью.
— Вас там осмотрели?
— Да, меня обследовала медсестра. Кажется, их называют судебно-медицинскими сестрами. Она устроила мне очень тщательный осмотр.
Я во всех подробностях расспросила Пэйдж о болезненной процедуре, через которую проходят все жертвы изнасилования, начиная с взятия мазков для анализа ДНК и кончая сбором лобковых волос и соскобов из-под ногтей.
— Мы согласны с результатами обследования, — заявил Робелон.
Разумеется, он был согласен. Они ничем не могли повредить его клиенту.
— У вас нашли какие-нибудь телесные повреждения, мисс Воллис?
— Нет.
В делах об изнасилованиях редко фигурируют ссадины и синяки. На самом деле, из всех жертв сексуальных преступлений меньше трети имеют внешние следы насилия. Я не могла сказать об этом при допросе Пэйдж, но на следующей неделе медсестру вызовут в суд в качестве эксперта, и тогда у меня будет возможность озвучить эти факты.
— После этого вы когда-нибудь виделись или говорили с Даллесом Триппингом?
— Нет.
— После этих событий и до того, как прийти сегодня утром в суд, вы когда-нибудь виделись или говорили с обвиняемым?
— Нет.
Я довела процедуру допроса до конца, оговорила все неясные моменты и сообщила суду, что у меня больше нет вопросов к свидетельнице. Было уже около четырех часов дня, когда, бросив быстрый взгляд через плечо, я убедилась, что в зале по-прежнему нет ни одного зрителя.
Робелон встал, собираясь приступить к перекрестному допросу, но судья подозвал нас взмахом гранатового перстня.
— С минуты на минуту должна подойти эта женщина с ребенком. Может, нам лучше отложить допрос до понедельника?
— Я готов продолжать, Ваша Честь.
Я знала, что Робелон хотел задать Воллис хотя бы несколько вопросов. Если процедуру начнут, Пэйдж запретят говорить со мной о деле до конца выходных. Его намерения не вызывали сомнений, и я заявила протест, хотя у меня не было оснований настаивать на своем праве общаться со свидетельницей. Мое любопытство в отношении Гарри Стрэйта, который так и не появился в зале, вполне могло подождать до понедельника.
Мне было ясно и другое: Робелон не хочет, чтобы присяжные целых два дня находились под впечатлением ее рассказа, который мог настроить их на сочувственный лад. Вместо этого он собирался еще раз указать на то, что у Пэйдж не обнаружили телесных повреждений, тогда на выходных эта мысль как следует укоренится в умах присяжных и сделает их более восприимчивыми к его идее «секса по взаимному согласию».
— Добрый день, мисс Воллис, меня зовут Питер Робелон, — сказал адвокат, подчеркнув тот факт, что в отличие от меня он никогда не встречался со свидетельницей. — Судя по результатам медицинского осмотра, у вас не нашли никаких телесных повреждений. Это верно?
— Да.
— У вас не было кровотечения?
— Нет.
— Покраснений или внутренних припухлостей?
— Я… я не знаю.
— Физического дискомфорта или каких-то других жалоб?
— После того как я вышла из спальни вашего клиента, нет.
— Разрывов или повреждений, потребовавших наложения швов?
— Нет.
— И в дальнейшем вам не понадобилось медицинское обследование или лечение?
— Разумеется, понадобилось. Мне пришлось пройти тесты на венерические болезни, — ответила Пэйдж, глядя уже на адвоката, а не на присяжных. — Я боялась последствий незащищенного секса.
Робелон допустил тот же просчет, что и многие другие адвокаты, попытавшись интерпретировать в свою пользу сухие данные медицинского отчета.
Он задал наспех еще несколько вопросов и на этом остановился, решив подготовиться к делу более основательно. Не прошло и десяти минут, как он заявил суду, что готов отложить заседание до понедельника.
Моффет отпустил присяжных, распорядился проводить Пэйдж Воллис в комнату для свидетелей — позже я должна оформить ее пропуск из здания суда — и попросил секретаря позвонить мисс Таггарт и узнать, почему они с Даллесом задерживаются.
Как мы и договорились, в половине четвертого приехал Мерсер Уоллес, чтобы дождаться Пэйдж и отвезти ее домой. Когда я вошла в комнату для свидетелей, он уже был там вместе с ней.
— Алекс, — при моем появлении она вскочила с места, — я хочу еще раз извиниться за то, что произошло сегодня утром. За всю эту… историю с Гарри Стрэйтом. Я хочу объяснить…
— Я тоже хочу этого, Пэйдж. Но нам придется подождать до следующей недели. Несколько месяцев назад вы откровенно рассказали мне о том, что убили человека, и почему-то полностью умолчали о бывшем любовнике, который непонятно как замешан в этом деле.
Мерсер покачал головой, явно желая, чтобы я не давила на Пэйдж и дала ей немного отдохнуть.
— Я просто пытаюсь извиниться. Мне и в голову не приходило, что это имеет какое-то значение.
— Ладно, все нормально. Короче, до тех пор, пока вы даете показания, мы с вами можем обсуждать только административные дела. — Я отложила все вопросы до понедельника, когда Мерсер снова привезет ее в здание суда.
Вошла Максина и вернула Пэйдж записную книжку. Мерсер протянул ей портфель, который она оставила у меня в кабинете.
— Наверно, лучше оставить это вам, Алекс. — Пэйдж открыла портфель и достала коричневый бумажный пакет. — Мне прислали ее из больницы, когда Даллеса поместили в приют и у них не оказалось его домашнего адреса.
Я взяла пакет и вынула из него синюю ветровку. На спине белыми буквами было написано «Янки», на груди красовалась эмблема клуба. Я улыбнулась. По крайней мере, теперь у меня есть хоть что-то общее с мальчиком.
— Я надеялась, что увижусь с ним сегодня и сама отдам куртку, — продолжала Пэйдж. — Поэтому и захватила ее с собой. Мне хотелось с ним поговорить, узнать, как…
— Забудьте об этом, Пэйдж, — сказала я. — По крайней мере, до тех пор, пока все не закончится. Сейчас я не смогу вам помочь, даже если захочу. Но эта куртка мне очень пригодится, когда я встречусь с
