несколько детективов в поисках мотивов преступления. И, конечно, сам убийца.

Я подумала о тех, кому в ближайшие месяцы придется увидеть эти фотографии. Мои коллеги будут изучать их для передачи дела в суд, судебные эксперты увеличат снимки в несколько раз, чтобы рассмотреть каждую деталь, психологи станут просиживать над ними ночами, чтобы понять поведение маньяка. А потом, когда Чэпмен и его люди поймают преступника — мне очень хотелось в это верить, — адвокат запросит весь комплект снимков, и даже сам убийца, сидя в тюремной камере, сможет на них взглянуть и освежить в памяти подробности своего жуткого триумфа.

— Тот, кто это сделал, хочет навести тебя на мысль о «садистском сексуальном преступлении», — объяснил мне Киршнер. — Думаю, тебе стоит расширить спектр поисков и рассмотреть другие мотивы.

В нашей с Мерсером практике бывали случаи, когда насилие просто инсценировали. Тогда нам приходилось искать другую, подлинную причину преступления. Сейчас речь шла об одинокой старой женщине, частично парализованной, которая жила в Гарлеме на пособие. Ее смерть не могла иметь отношения ни к служебным интригам, ни к профессиональной конкуренции, ни к семейной ссоре, ни к какой-нибудь эксцентричной краже драгоценностей с неожиданным убийством.

— Хорошо бы взглянуть на снимки комнаты, — сказал Мерсер. — В доме все было перевернуто вверх дном.

Сбоку от кровати стояла ночная тумбочка. На ней лежал перевернутый стакан, в котором жертва хранила вставную челюсть. Вещи на обеих полках были опрокинуты и сброшены на пол. На одном из снимков виднелся комод с тремя ящиками, каждый из которых вытряхнули, а содержимое разбросали по комнате.

— Она носила кольца или браслеты?

Я взяла новое фото и посмотрела на сморщенные руки Маккуин Рэнсом.

— На теле ничего не нашли, — ответил Киршнер.

Мерсер проверил другие фотографии и подтвердил, что нет даже обручального кольца.

— Я попрошу Майка узнать, были ли у нее какие-нибудь ценные вещи, хотя, судя по этим снимкам, вряд ли, — сказала я.

— Доктор Киршнер, у вас найдется увеличительное стекло? — спросил Мерсер.

Киршнер вышел из комнаты и вернулся с лупой.

— Кажется, у нас есть над чем поработать, — заметил Мерсер. — В доме не нашли ничего, кроме старой рухляди, но мне сдается, если как следует покопаться в ее прошлом, мы сможем узнать что-нибудь полезное.

— Что ты там углядел? — поинтересовалась я.

— Приходилось когда-нибудь слышать о Джеймсе Ван дер Зее?

Мы с Киршнером кивнули.

— Гарлемский ренессанс, — ответил судмедэксперт. — Один из лучших афроамериканских фотографов.

— Взгляни на это. — Мерсер передал мне увеличительное стекло. — Прочитай надпись внизу фотографии, которая висит над изголовьем.

Я взяла у него глянцевый снимок. Фотографию сделал коп, стоявший у изножья кровати, поэтому тело жертвы выглядело слегка удлиненным. Прямо у нее над головой на стене висел черно-белый фотопортрет. В кадр попали только две трети фотографии. Головы не было видно.

В нижнем правом углу портрета стояла подпись, и я прищурилась, чтобы прочесть: «Куини от ее преданного поклонника Джеймса Ван дер Зее. 1938».

— А теперь взгляни повыше.

Даже без лупы я легко разглядела жестокую иронию в этом снимке. Пышное нагое тело юной Маккуин Рэнсом висело над ее собственным трупом, лежавшим практически в той же позе.

Мерсер ушел от меня в половине десятого. Я положила свежую почту и документы на столик в прихожей и отыскала в записной книжке домашний телефон Нэнси Таггарт.

Я не звонила ей раньше, чтобы она успела узнать об исчезновении Даллеса Триппинга и его приемной матери.

— Мисс Таггарт? Это Алекс Купер.

— Да?

В ее тоне слышался скорей вопрос, чем приветствие.

— Сегодня вам должен был позвонить секретарь судьи Моффета, по поводу завтрашней явки в суд Даллеса Триппинга.

— Да, он мне звонил.

— Никаких проблем не будет, верно? — спросила я.

Таггарт замялась.

— Думаю, что нет.

— Вам известно, где сейчас мальчик?

— Извините, мисс Купер, но я не обязана отвечать на ваши вопросы. Вы сами это знаете.

— Да, конечно. Я только хотела убедиться, что вы в курсе, что сегодня днем мне звонила его приемная мать и…

Таггарт резко перебила:

— Когда? Что она сказала?

— Возражать, что вы тоже не имеете права задавать мне вопросы, было бы слишком ребячливо, не правда ли? — улыбнулась я. — Уверена, вы не меньше моего озабочены судьбой Даллеса.

В трубке замолчали. Таггарт явно не хотелось признавать, что я могу заботиться о чем-то ином, кроме победы в своем деле.

Я решила зайти с другой стороны.

— Я не знаю имени приемной матери, — сказала я, надеясь, что это может успокоить Таггарт. — Но у нее был очень встревоженный голос, когда она позвонила моей помощнице и сообщила, что хочет увести мальчика в какое-нибудь «безопасное место».

— Уверена, что у нее не было оснований для паники, — сказала представительница детского дома. — Эндрю Триппинг ведет себя вполне корректно. Наверно, у нее просто сдали нервы.

— Вы хотите, чтобы я занесла это завтра в протокол?

— Советую вам не поднимать этот вопрос, мисс Купер, пока я не появлюсь в суде. Секретарь сказал, что я должна приехать в четыре часа дня, после школы. Я так и сделаю.

— Но теперь вы знаете, что Даллеса в школе не будет.

— Не сомневаюсь, что его приемная мать — это благоразумный и надежный человек — завтра утром первым делом свяжется со мной, и мы вместе выполним распоряжение судьи Моффета.

— Послушайте, — сказала я, пытаясь переубедить эту женщину, — вам нужно сказать только слово, и полиция поможет нам его найти. Мы могли бы проследить телефонный звонок, расспросить учителей. Обещаю, что не буду пытаться увидеться с мальчиком. Если ему грозит опасность, полиция должна…

— Вам не кажется, что полиция и так уже причинила достаточно вреда, арестовав отца и на глазах ребенка заковав его в наручники? — спросила Таггарт. — Продержав его неделю в Райкерс? Разлучив сына с отцом? Пусть хоть на этот раз полиция держится подальше.

— Ладно, тогда увидимся завтра днем, а если до этого вам понадобится моя помощь, позвоните.

Повесив трубку, я направилась на кухню и включила свет, чтобы обозреть царившее в ней опустошение. В холодильнике нашелся сочный кусочек утиного паштета, который остался от моих воскресных покупок. Я поискала крекеры и корнишоны для гарнира, налила в бокал диетической колы и пошла в комнату, собираясь слегка расслабиться перед тем, как взяться за дело и добавить последние штрихи к своему завтрашнему выступлению.

Не успела я опуститься на диван, как зазвонил телефон.