— Заключенная утверждает, что один из охранников — кстати, в звании капитана — занимался с ней сексом.

— И не один раз. Но это чертовски трудно доказать.

— Она мотает семилетний срок за ограбление со взломом. Адвокат утверждает, что у нее не было посетителей с самого Рождества, с тех пор, как муж ушел к ее младшей сестре. Теперь она на четвертом месяце беременности. Остается сделать тест ДНК эмбриона, и…

— Хорошо, займись этим, — согласилась я, и тут зазвонил телефон.

Мерсер ответил первым.

— Боюсь, сейчас она не в настроении, — сказал он и протянул мне трубку.

— Алло, Чэпмен?

— Слушай, Куп, я просто с ног валюсь. За всю ночь глаз не сомкнул. Жутко хочется спать.

— Я бы укрыла тебя одеялом, но сейчас мне некогда.

— Окажи мне одну услугу.

Майку трудно отказать. Он спасал меня столько раз, что и не упомнить.

— Ладно, выкладывай.

Он рассмеялся.

— Хорошо, но сначала скажи, что ты думаешь насчет «Знаменитых похорон»?

Я взглянула на часы. Это был вопрос из «Последнего раунда».

— Ничего. Только то, что настроение у меня как раз по теме.

— После погребения на лондонском Хайгейте один из ораторов назвал его «самым ненавистным и самым оклеветанным человеком своего времени».

Я со школьных лет увлеклась английской литературой и знала только одного писателя, похороненного в этом месте.

— В Хайгейте похоронена Джордж Элиот. Но она не подходит. Там же закопали мисс Люси, вампиршу из романа Брэма Стокера. Других идей нет. Так что давай покончим с играми и сразу перейдем к услуге.

— Именно так Энгельс отозвался о своем друге Карле Марксе в присутствии восьми человек, собравшихся на его похороны. Всего восьми. Как тебе это нравится? Кстати, ты можешь по пути домой заглянуть в морг?

— Конечно, могу. Ведь мне не надо ни есть, ни править вступительную речь.

— Брось, я знаю, как ты работаешь. Ты настрочила весь текст еще в прошлом месяце, верно? У тебя и заключение написано.

Майк прав. Я научилась этому у юристов старой школы, оттачивавших свое мастерство во времена великих прокуроров. Начинай готовиться с конца. Так ты сможешь правильно выстроить обвинение, составить ясную и логичную структуру, а потом легко дополнить все любой новой информацией, которая появится при допросе свидетелей. Свою линию нападения я разработала еще несколько недель назад.

— Так в чем проблема?

— Ты говорила, что бросишь на вчерашнее убийство кого-нибудь из своих людей.

— О господи, я совсем забыла.

Я действительно пообещала Майку поговорить с моей заместительницей Сарой Бреннер и выделить одного из работников отдела для расследования убийства старой женщины.

— Понятно. Я решил сам связаться с Сарой, чтобы тебя не беспокоить. Но она заявила, что понятия не имеет, о чем я говорю. В телефоне было слышно, как бузят ее детишки…

— В это время дня она по уши в домашних делах.

— Ну вот, я и подумал, что можно поступить проще. Надо только заехать в морг. Доктор Киршнер считает, что на самом деле изнасилования не было. Вскрытие не выявило следов полового акта.

— Никаких? — переспросила я.

— Так он сказал. Ни семени, ни чужих лобковых волос…

— А синяки?

Свод влагалища мог разорваться и распухнуть из-за атрофии, вызванной отсутствием половой активности.

— Внутри нет. И на бедрах тоже.

— Хорошо, если ей удалось избежать хотя бы этого унижения.

— Киршнер думает, что изнасилование инсценировали. Он только что закончил анализы и, если ты подъедешь в течение часа, обсудит с тобой результаты и покажет снимки с места преступления. Пораскиньте мозгами и решите, что к чему. А завтра с утра я начну копать в новом направлении.

— Ладно.

— Значит, договорились? Пожелаешь спокойной ночи моей Куини?

— Это ее имя?

— Маккуин Рэнсом. Соседи звали ее Куини. Последние полвека она прожила в своей маленькой квартирке. И мухи не обидела.

— Родные, близкие?

— Ни души. Сын умер еще ребенком. Замужем она, похоже, не была, хотя в гостиной на стене висит портрет какого-то парня.

— В отношении восьмидесятилетней старушки вопрос довольно глупый, но все-таки. У нее были враги?

— Нет, насколько мне известно. Дети ее любили. Вечно крутились рядом с ее квартирой. Помогали ей по дому в обмен на конфеты и кое-какие развлечения.

— Ты о чем?

— Вроде бы она пела и танцевала для малышни. Ставила старые виниловые пластинки и пускалась в пляс. У меня тут целый крестовый поход детей, между прочим. Я пообещал, если они помогут мне поймать убийцу, сделать их всех своими заместителями. Короче, оставь мне сообщение на сотовом, а завтра вечером поговорим.

— Еще вопрос, Майк. Есть что-нибудь новое насчет Тиффани Гаттс?

— Ей предъявят обвинение не раньше завтрашнего утра. В швейном квартале началась забастовка, а на улицах нахватали слишком много проституток, так что система судопроизводства перегружена. И пусть Мерсер проводит тебя до машины. Мамаша Гаттс жаждет крови.

— Спасибо, что напомнил.

— Насчет шубы есть одна зацепка. Полгода назад в полицейский участок 17-го округа поступило заявление о краже. Обратился сотрудник ООН из Франции, по фамилии дю Розье. Они с женой считают, что ограбил кто-то из своих. Их шофер имел доступ к квартире, когда супруги возвращались в Европу. Украли кучу драгоценностей, две шубы и старинный серебряный сервиз.

— Есть описание?

— Чета дю Розье сейчас путешествует. Завтра я попытаюсь выяснить что-нибудь в их страховой компании. Как узнаю, позвоню.

Мерсер подождал, пока я закрою дверь, и мы вместе вышли на улицу. Моя машина была припаркована возле здания суда на перекрестке Центр-стрит и Хоган-плейс. Ламинированный логотип Нью-Йоркской полиции на ветровом стекле — одна из привилегий, которые дает мне профессия, и я в очередной раз порадовалась, что никто не зажал мою машину при двойной парковке, как часто случалось с копами, привозившими заключенных в суд.

Мой бледно-зеленый джип легко опознать. По двум наклейкам на заднем стекле — одной с правом отгрузки мусорных отходов в городке Чилмарк на Мартас-Виньярд, где находится мой домик, и второй с пропуском на пляж в Сквибнокет. Я обрадовалась еще больше, увидев, что наклейки Виньярда не привлекли внимания разгневанной Этты Гаттс, которая могла заметить виньярдские постеры у меня в кабинете. Окна были целы.

Я сошла с тротуара к джипу и достала ключи. Мерсер первым оказался у машины, чтобы открыть мне дверцу.

— Похоже, я сегодня за рулем. — Он огляделся и забрал у меня ключи. — На этой тачке ты далеко не уедешь. Кто-то проколол тебе передние шины.