После этого мы уходим. Лина, бледная как полотно, стоит возле своего хрипящего хозяина.
– Лучше всего немедленно отправить его в больницу, – советует Вилли на прощание. – Недели две-три, и все будет в порядке. Здоров, не рассыплется!
На улице Козоле облегченно вздыхает и улыбается как дитя, – наконец-то Шредер отомщен!
– Вот это хорошо, – говорит он, обтирая с лица кровь и пожимая всем нам руки. – Ну, а теперь живо к жене: она еще подумает, что я ввязался в настоящую драку.
У рынка мы прощаемся. Юпп и Валентин отправляются в казарму. Сапоги их гулко стучат по залитой лунным светом мостовой.
– Я бы с удовольствием пошел с ними, – говорит вдруг Альберт.
– Понимаю тебя, – говорит Вилли; он, вероятно, не забыл еще истории с петухом. – Люди здесь стали какие-то мелочные, правда?
Я киваю.
– А нам, вероятно, скоро опять на школьную скамью, – говорю я.
Мы останавливаемся и гогочем. Тьяден прямо держится за бока. С хохотом убегает за Валентином и Юппом.
Вилли почесывает затылок:
– Думаете, нам там обрадуются? Сладить с нами теперь не так-то легко…
– Конечно, в качестве героев да где-то там, подальше, мы были им много милей, – говорит Карл.
– Мне страшно любопытно, во что выльется эта комедия, – говорит Вилли.
– Такие, как мы теперь… Огонь и воду прошли…
Он приподнимает ногу: раздается оглушительный треск.
– Газы на тридцать с половиной километров, – устанавливает он с удовлетворением.
4
При расформировании роты оружие нам оставили. Приказано сдать его по месту жительства. И вот мы явились в казарму сдавать наши винтовки. Одновременно мы получаем расчет: по пятьдесят марок увольнительных и по пятнадцати суточных на человека. Кроме того, нам должны выдать шинель, пару обуви, белье, гимнастерку и брюки.
Получать барахло надо под самой крышей. Взбираемся. Каптенармус небрежным жестом предлагает нам:
– Выбирайте!
Быстро обойдя помещение, Вилли бегло оглядывает развешанную одежду.
– Послушай-ка, – говорит он каптенармусу отеческим тоном, – очки втирать ты можешь новобранцам. Барахло это времен Ноева ковчега. Покажи-ка что-нибудь поновей!
– Нет у меня, – огрызается интендантский холуй.
– Так, – говорит Вилли, не спуская с него глаз, и медленно вытаскивает из кармана алюминиевый портсигар. – Куришь?
Каптенармус трясет плешивой головой.
– Может, жуешь? – Вилли опускает руку в карман куртки.
– Нет.
– Ну, ладно. Но водку-то ты хлещешь? – Вилли ощупывает на своей груди некое возвышение. Он все предусмотрел.
– Тоже нет! – флегматично тянет интендантская крыса.
– Тогда мне ничего другого не остается, как дать тебе разок-другой в морду, – дружелюбно заявляет Вилли. – Имей в виду, что без новенького обмундирования мы отсюда не выйдем.
К счастью, появляется Юпп. Как солдатский депутат, он теперь большая шишка. Юпп подмигивает каптенармусу:
– Это земляки, Генрих. Свои ребята; одно слово: пехтура. Покажи-ка им салон!
Каптенармус повеселел:
– Чего ж вы сразу не сказали?
Идем за ним в другое помещение. Там развешаны по стенам новые мундиры, шинели. Живо сбросив с себя изношенное тряпье, надеваем все новое. Вилли заявляет, что ему необходимы две шинели, потому что солдатчина довела его до малокровия. Каптенармус колеблется, но Юпп берет его под руку и, отведя в сторонку, заводит разговор о суммах, отпускаемых на довольствие. Каптенармус успокаивается. Сквозь пальцы смотрит он на Вилли и Тьядена, значительно пополневших.
– Ну, ладно, – ворчит он. – Мне-то что? Некоторые и совсем не берут обмундирования: у них монеты сколько хочешь. Главное, чтобы у меня по ведомости все сходилось.
Мы расписываемся в получении вещей сполна.
– Ты, кажется, что-то говорил про курево? – обращается каптер к Вилли.
Вилли, оторопев, вытаскивает портсигар.
