Столовая отеля «Верден» размещалась в подвальном помещении, и постояльцы называли ее «катакомбой». Чтобы добраться до нее, нужно было пройти длинный и извилистый путь: по каким-то лестницам, переходам и странным, уже десятилетиями пустующим комнатам, в которых воздух был неподвижен, как вода в заросшем пруду.

Столовая оказалась довольно большой: она одновременно была и столовой отеля «Интернасьональ», который принадлежал сестре хозяйки отеля «Верден».

Эта общая столовая стала магнитом обоих полуразвалившихся отелей. Для эмигрантов она означала то же самое, что и катакомбы древнего Рима для христиан. Если полиция появлялась в отеле «Интернасьональ», все убегали через столовую в отель «Верден», и наоборот. Такая общая столовая была спасением для всех.

На мгновение Керн и Рут остановились перед дверью в нерешительности. Дело было днем, но столовая, не имеющая окон, была освещена. Электрический свет в этот час казался тусклым и каким-то неуместным — казалось, что здесь еще господствует вчерашний вечер.

— Да ведь это же Марилл! — внезапно воскликнул Керн.

— Где?

— Вон на той стороне, неподалеку от лампы! Чудесно! Теперь мы не будем чувствовать себя такими одинокими в Париже.

Марилл в свою очередь тоже их увидел. Минуту он недоверчиво поправлял свои очки, потом поднялся, подошел к ним и пожал им руки.

— Что я вижу! Ребятки — в Париже! Как же вы обнаружили этот старый «Верден»?

— Нам о нем рассказал доктор Классман.

— Ах, Классман! Ну, хорошо, что вы здесь. «Верден» отличный отель. Вы — с содержанием?

— Да. Но только на один день.

— Правильно. Завтра измените условия. Платите только за комнату, а остальное покупайте. Будет намного дешевле. Изредка питайтесь и здесь, чтобы не обижать хозяйку… И вы правильно сделали, что смылись из Вены. Там сейчас происходит что-то непонятное…

— Ну, а здесь?

— Здесь, мой мальчик?.. Австрия, Чехословакия, Швейцария были для эмигрантов полем для маневренной войны, а в Париже — война позиционная. Передний край. Каждая волна эмигрантов докатывается сюда. Видите на той стороне мужчину с густыми черными волосами? Это итальянец. А рядом с ним, с бородой? Это русский. Через два места от них — испанец. Еще через два — поляк и двое армян. Рядом с ними — четыре немца. Париж для всех — последняя надежда и спасение. — Он взглянул на часы. — Пойдемте, ребятки! Сейчас около двух. Если хотите пообедать, сейчас как раз время. Французы — пунктуальный народ в отношении еды. После двух вы ничего не получите.

Они сели за столик Марилла.

— Если вы будете столоваться здесь, то порекомендую вам вон ту полную официантку, — сказал он. — Ее зовут Ивонна, она родом из Эльзаса. Не знаю, как ей удается, но у нее порции всегда больше.

Ивонна поставила перед ними по тарелке супа и улыбнулась.

— У вас есть деньги, ребятки? — спросил Марилл.

— Недели на две хватит, — ответил Керн.

Марилл кивнул.

— Это хорошо. Вы уже обдумали, чем будете заниматься?

— Пока нет. Мы только вчера приехали. А на что вообще здесь люди живут?

— Дельный вопрос, Керн. Начнем с меня. Я живу на статьи, которые пишу для нескольких эмигрантских листков. Люди их покупают, поскольку я когда-то был депутатом рейхстага. У всех русских имеются нансеновские паспорта и разрешение на работу. Они были первым потоком эмигрантов. С тех пор прошло двадцать лет. Они работают официантами, поварами, массажистами, портье, сапожниками, шоферами и так далее. Итальянцы тоже большей частью устроились — они были вторым потоком. У нас, немцев, кое у кого есть паспорта, срок которых еще не истек, но разрешение на работу — только у очень немногих. Кое у кого еще есть деньги, которые расходуются с большой осторожностью. Но у большинства денег уже нет. Они нелегально работают за одно лишь питание и несколько франков и продают все, что еще могут продать. Вон тот адвокат делает переводы и печатает на машинке. Молодой человек, что рядом с ним, ловит немцев с деньгами и отводит их в ночной клуб. За это получает комиссионные от клуба. Актриса напротив него гадает и занимается астрологией. Некоторые преподают язык. Другие стали учителями физкультуры. Несколько человек ходят по утрам на рынок и перетаскивают там корзины. Часть людей живет только на помощь комитета. Одни торгуют, другие просят милостыню… А некоторые вообще уходят и не возвращаются. Вы уже были в комитете?

— Был, — ответил Керн. — Сегодня утром.

— Ничего не получили?

— Ничего.

— Не огорчайтесь. Вам нужно будет пойти еще раз. Рут должна сходить в еврейский отдел, вы — в смешанный. Я отношусь к арийскому. — Марилл рассмеялся. — Как видите, у нищеты тоже существует своя бюрократия. Вы встали на учет?

— Еще нет.

— Сделайте это завтра же. Классман вам поможет. Он специалист по этой части. Для Рут он даже может попытаться получить временное разрешение. У нее же есть паспорт.

— Паспорт-то у нее есть, — ответил Керн, — но срок его истек, и она вынуждена была границу перейти нелегально.

— Ничего не значит. Паспорт есть паспорт. Ценится на вес золота. Классман вам все объяснит.

Ивонна поставила на стол картофель и тарелку с тремя кусками телятины. Керн улыбнулся ей. Ее лицо расплылось в ответной улыбке.

— Большое спасибо, Ивонна, — поблагодарила ее Рут.

Улыбка Ивонны стала еще шире, и она ушла, покачивая бедрами.

— Как было бы хорошо, если бы Рут получила временное разрешение, — мечтательно сказал Керн. — В Швейцарии она уже получала разрешение на три дня.

— Вы забросили химию, Рут? — спросил Марилл.

— Да… То есть и да, и нет. В настоящее время — да.

Марилл кивнул.

— Правильно. — Он показал на молодого человека у окна, перед которым лежала книга. — Вон тот юноша уже два года работает посудомойкой в ночном клубе. Раньше был студентом. В Германии. Две недели назад он получил степень доктора по французской филологии, а недавно узнал, что его здесь не примут на работу. Теперь он изучает английский, чтобы стать специалистом по английскому языку и уехать в Южную Америку. Здесь такое бывает. Вас это утешает?

— Конечно.

— А вас, Керн?

— Меня все утешает. Какая здесь полиция?

— Довольно вялая. Но все равно нужно быть начеку. Правда, здесь не так строго, как в Швейцарии.

— Вот это меня действительно утешает! — ответил Керн.

На следующее утро Керн отправился с Классманом в комитет помощи беженцам, чтобы встать на учет. Оттуда они направились к префектуре.

— Нет никакого смысла заявлять о себе в полицию, — сказал Классман. — Вас просто вышлют. Но вам будет полезно взглянуть, что там творится. Это неопасно. Полиция, церкви и музеи — самые безопасные места для эмигрантов.

— Правильно, — согласился Керн. — Правда, до музеев я еще не додумался.

Префектура занимала целый комплекс зданий, внутри которых находился большой двор. Керн и Классман миновали несколько ворот и дверей и очутились наконец в большом зале, похожем на зал ожидания при вокзале. Вдоль стен тянулся ряд окошечек, за которыми сидели служащие. В центре зала