неблагоприятные отзывы его об интеллигенции. - Вполне понятно, - заметил Сергей Львович, - что отец отказывается сообщать свои мнения по поводу теперешних событий. Все эти мнения передаются в неверном освещении. Берутся только отдельные слова, а не весь ход мыслей. И получается совершенно обратный смысл. А реакционная печать пользуется такими сообщениями, берет из них только отдельные фразы и делает разные подтасовки. - Но вот, что особенно возмутительно, - продолжал через несколько времени Сергей Львович, показывая мне книжку 'Review of Reviews' (*4*) с запачканными рисунками и выдранными страницами, - эта вот пачкотня целых страниц и вырывание целых статей. Иногда бывают напечатаны статьи отца во французских или английских журналах и газетах, и здесь мы получаем эти органы, где как раз вырваны статьи Льва Николаевича. - Значит, Лев Николаевич лишен возможности читать самого себя в заграничных газетах и журналах? - спрашиваю я. Сергей Львович пожал плечами. - Но ведь Лев Николаевич почетный академик, а у нас, кажется, всякий генерал, даже и штатский, может выписывать книги из-за границы без всякой цензуры и пачканий? - А для отца этого исключения не делается. Разговор, между прочим, коснулся так называемого 'отлучения' Льва Николаевича. - А вы знаете, - заметила Софья Андреевна, - ведь митрополит писал мне, когда Лев Николаевич был болен, письмо, в котором советовал мне убедить Льва Николаевича приобщиться, ссылаясь на то, что все в воле божьей. - И что же вы ответили ему, графиня? - Вполне согласилась, что все в воле божьей, и сказала: 'Да будет во всем воля его'. Перед прощаньем графиня познакомила меня со своим письмом 'О призыве к миру', которое уже послано в одну из редакций (*5*), но должно появиться во французских и английских газетах.

Комментарии

П. Барков. В Ясной Поляне. - Биржевые ведомости, 1905, 26 апреля, No 8791. Приезд П. Баркова в Ясную Поляну отмечен 15 апреля 1905 г. в дневнике С. А. Толстой (т. 2, с. 232). Д. П. Маковицкий в тот же день записал: 'Когда приехал корреспондент 'Биржевых ведомостей', Л. Н. сказал ему: - Разговариваю с вами не как с корреспондентом, но как с приятелем. Не пишите интервью' (Яснополянские записки, кн. 1, с. 248).

1* Речь идет о статье М. Романова 'Л. Н. Толстой о последних событиях в России' (Русский листок, 1905, 8 апреля, No 96). В этом интервью говорилось, будто бы Толстой советовал окатить революционеров и либералов 'холодной водой'. 2* В газете 'Гражданин'. 3* Петр Данилович Святополк-Мирский (1857-1914), министр внутренних дел, до своей отставки в январе 1905 г. пробовал привлечь буржуазную оппозицию на сторону правительства и провозглашал политику 'доверия' к обществу. 4* Английский журнал 'Review of Reviews', издаваемый У. Стэдом, присылался Толстому редакцией. 5* С. А. Толстая опубликовала в газете 'Times' при посредстве В. Г. Черткова открытое письмо по вопросам русско-японской войны и заключения мира.

'Русь'. Н. Шебуев. Негативы

Ясная Поляна

Еще 8 часов утра. Еще капли отшумевшего дождя не стряхнуты наземь с веток яснополянского парка. Еще нога вязнет в разбухшей почве... А мы - на прогулке. Я приехал, чтобы воочию убедиться в невероятных на первый взгляд слухах, будто Толстой стоит совершенно в стороне от того общественного движения, которое подняло на ноги всю Россию, подняло, и замолодило, и заставило стариков верить, как юношей... - Да. Я ушел от этого мира. Вот уже восемь месяцев, как я вовсе не читаю никаких газет. Бросил, как бросают курить. Третьего дня мне подсунули газету. Я прочел ее, и меня стало тошнить, как тошнит человека, который до сего воздерживался от курения... Самый язык, способ трактовки, темы - все казалось мне тошнотворным... Положим, я прочел добровольно весь газетный лист с начала до конца. Даже объявления, даже правительственные распоряжения... - Тогда ничего нет удивительного... Подобное чтение и на нас, менее привычных, скверно действует. Но неужели вы не ждете с нетерпением газет хотя бы для того, чтобы узнать про войну?.. - О войне мне рассказывают домашние. Впрочем, о гибели нашего флота я прочел сам. - Какое же впечатление произвело на вас цусимское поражение? - За всю мою жизнь мне не приходилось переживать такого сильного потрясения, какое произвела на меня эта невероятная бойня. Да и вся эта война сплошной ужас: Лаоян, Мукден, Порт-Артур... (*1*) Мозг отказывается понимать, кому и для чего нужно все это... - На общество цусимское поражение произвело неизгладимое впечатление и ускорило сближение партий... - Партий?.. Кому нужны эти партии?.. И Лев Николаевич начал говорить страстно, убедительно, властно. Как пророк. Я не могу и не смог бы передать его речи, перифраз исказил бы ее и сделал бы банальной. Скажу только о своем впечатлении, вынесенном от нее. Мне посчастливилось. Толстой разговорился так, что сам несколько раз ловил себя, восклицая: - Однако как я сегодня разошелся... Ну, да уж выскажу, что давно хочется. И он высказал. Да. Толстой - великий особняк земли русской - стоит совершенно в стороне от поднявшего всех нас освободительного движения. Богатырь духа, он считает жалкими и ничтожными толки о тех минутных реформах, которых мы добиваемся... - Я старик. Мне не много осталось жить, пора думать только о Боге. Вот почему я так далек от ваших совещаний, обсуждений, петиций... И долго и горячо развивал Лев Николаевич свой взгляд на реформы. Но разве в силах я передать слабым пером его вдохновенную импровизацию? Передавать ее еще и потому нельзя, что в печати, по независящим обстоятельствам, невозможно касаться некоторых (и важнейших) аргументов, на которые она опирается. Убедил ли меня Толстой? Подавил авторитетом - да. Но не убедил. - И это не плохо, о чем они хлопочут. Но это совсем не то, что нужно, необходимо. А необходимо одно - земля для крестьян. И этой земли не даст никакая конституция. Ее дало бы только такое правительство, которое состояло бы исключительно из крестьян. Но такого правительства нет нигде и не будет. А между тем крестьянину нашему в настоящее время нужна только земля, и ничего больше. Это сознает все крестьянство от мала до велика. И этот наш долг общество должно ясно сознать. Подобно тому как сорок лет тому назад общество сознало свой долг и состоялось первое. освобождение крестьян от крепостной зависимости... теперь назрела потребность второй раз освободить их от крепостной зависимости. Для этого нужно дать им землю. И не путем выкупа, а отказавшись от прав на нее. Скажут - это невозможно. Скажут этого нет нигде на Западе. Но в том-то и ошибка наша, что мы во всем слепо идем за Западом. Я и газеты- то бросил читать, между прочим, потому, что они пережевывают западные мысли. А между тем в крестьянском вопросе мы должны идти не за Западом, а впереди его... - Почему это?.. - Потому что Запад на семьдесят процентов состоит из рабочих, а наше государство - на девяносто процентов из крестьян... Все реформы в западном духе, которые предлагают наши передовые люди, конечно, сами по себе не плохи. Но начинать с них в то время, как у крестьян наших нет главного земли, это все равно что расчесывать волосы умирающему. Итак, во всем нынешнем освободительном движении Толстого занимает прежде всего и после всего аграрная сторона. - Но ведь проведение даже одной только аграрной реформы в том масштабе, как она представляется вам, тоже немыслимо без общих реформ, о которых мы хлопочем. Значит, волей-неволей, хотя бы из аграрных мотивов, вы должны все-таки симпатизировать нынешнему освободительному движению. - Нет. Я остаюсь совершенно холодным к нему. Я знаю, что многих удивляю этим. Но - я высказал вам то, что хотел... Ну, вы идите теперь пить кофе к Юлии Ивановне (*2*). А я еще пройдусь. Мне нужно подумать одному. Однако недолго Лев Николаевич обдумывал программу работ нынешнего дня. Не успели мы встать из-за чайного стола, за которым кроме меня был г. Чертков и молодая знаменитость - скульптор Н. А. Андреев (*3*) (графини Софьи Андреевны не было, чувствует себя нездоровой и встала позже обыкновенного), как к нам подсел и Лев Николаевич. Подали почту. Масса русских и заграничных газет. - Вот вы браните газеты, - сказал я, - а сами получаете столько газет. - Я не читаю их. Вот в этом итальянском журнале люблю смотреть карикатуры. В этом американском научно- религиозном - читаю почти все (*4*). Раньше иностранные газеты просматривал. Да и то бросил: слишком уже цензура старательно зачерняет все интересные места. - Неужели даже Толстой не может читать заграничных изданий без цензурных помарок? Неужели цензор считает себя обязанным заботиться о нравственном воспитании даже самого Льва Николаевича? - Да. Вырезают целыми страницами. Портят книги. Безобразие!.. - И он добродушно улыбнулся. - Ну, а русских газет я, откровенно говоря, не могу читать. Ну, посудите сами... Тут Л. Н. взял номер первой попавшейся газеты и начал одну за другой читать телеграммы, правительственные сообщения, хроникерские заметки. И после каждой добавлял: - Это ложь. Это... кому это интересно?.. Это... Ну, можно ли голову засаривать подобными вещами?.. И Толстой вслух читал газету. И до того курьезно было это чтение, что Н. А. Андреев не воздержался от восклицания: - А в самом деле, каким все это мелким, ненужным кажется в устах Льва Николаевича... И Лев Николаевич добавил: - Я хотел бы, чтобы серьезный литературный критик взял на себя труд серьезно разобрать номер