В тот день армия в Париже была в состоянии опьянения — она была готова не просто к подавлению восстания, что от нее требовали; — армия была готова на все, включая массовое убийство парижан.

В три часа пополудни все уже было готово. Шампанское было выпито, колбаса съедена. Солдаты снова были голодны и мучимы жаждой, но это были голод злой охотничьей собаки и жажда крови.

— Время пришло! — сказал де М. своим товарищам по заговору. — Теперь можно спустить их с цепи! Зарядить пушку!

— Давайте, девочки! Вам нужно переодеться. Джентльмены будут через полчаса.

Эти слова были сказаны в красивом номере отеля де Лувр и адресованы двум молодым леди в изящных халатах, одна из которых сидела в мягком кресле, а другая разлеглась на диване.

Негритянка в клетчатом тюрбане стояла возле двери, чтобы помочь юным леди нарядиться в свои туалеты.

В этих женщинах читатель без труда узнает миссис Гирдвуд, ее дочь, племянницу и служанку.

Прошло несколько месяцев с того момента, как мы расстались с ними. Они совершили тур по Европе: по Рейну, Альпам и Италии. Обратный путь лежал через Париж, в который они всегда стремились попасть, но посетили его только в последнюю очередь; теперь они осматривали этот город.

— Посетите Париж последним, — так советовали им парижские джентльмены, с которыми они познакомились; и когда миссис Гирдвуд, немного уже освоившая французский язык, спросила: «Почему?», ей ответили, что иначе после Парижа им уже будет не интересно смотреть на все остальное.

Она последовала совету французов, и вот теперь завершала тур осмотром Парижа.

Хотя она встречала немецких баронов и итальянских графов десятками, ее девочки все еще оставались свободными. Никто не предложил им руку и титул. Оставалось только надеяться на Париж.

Джентльмены «на полчаса» были из старых знакомых; двое из них были ее соотечественниками; совершая аналогичный тур, они периодически появлялись в ее компании. Это были господа Лукас и Спайлер.

Она относилась к ним с безразличием. Но был здесь еще и другой момент, и она смотрела на это с гораздо большим интересом. Речь шла о джентльмене, который познакомился с ними только на день раньше и которого они не видели больше после домашнего обеда на Пятом Авеню в Нью-Йорке. Это был потерявшийся лорд.

Однако вчерашний его визит объяснил все: и как его задержали в Штатах дипломатические дела, и как он прибыл в Лондон уже после их отъезда на континент, с извинениями, что он не смог им написать, так как не знал, где они находятся.

Со стороны мистера Свинтона последнее утверждение была такая же ложь, как и первое. В течение всего этого времени у него было достаточно возможностей их разыскать. Он тщательно изучил американскую газету, издаваемую в Лондоне, которая регистрирует все прибытия и отъезды трансатлантических туристов, и с точностью до часа мог знать, когда миссис Гирдвуд и ее девочки покидали Кельн, пересекали Альпы, бывали на Мосту Вздохов, или поднимались на вулкан Везувий.

Он только вздыхал и мечтал быть вместе с ними, но не мог. Кое-что мешало осуществлению его мечты, а именно: отсутствие наличных денег.

Деньги появились только тогда, когда семья Гирдвуд прибыла в Париж: ему удалось наскрести некоторую сумму, достаточную, чтобы прибыть в Париж морем и на некоторое, достаточно краткое время остановиться во Франции; это произошло благодаря улыбке Фортуны и красоте его возлюбленной Фан. После этого Фан осталась в дешевом отеле в Лондоне. По ее собственному желанию. Она была согласна не покидать Лондон, несмотря на скудные средства, которые смог оставить ей на проживание отправившийся в путешествие муж. В Лондоне симпатичная наездница была как дома.

— У вас есть только полчаса, мои дорогие, — напомнила им миссис Гирдвуд, чтобы девочки могли подготовиться к встрече.

Корнелия, сидевшая в кресле, поднялась, отложив вязание, которым она занималась, и вышла из комнаты, чтобы Кеция помогла ей переодеться.

Джулия, лежавшая на диване, только зевнула.

И лишь после третьего по счету напоминания от матери она отложила французский роман, который читала, и встала с дивана.

— Надоели эти джентльмены! — воскликнула она, потягиваясь. — Я хочу, чтобы ты, мама, не приглашала их. Лучше я останусь в комнате на целый день, чтобы дочитать этот прекрасный роман. Небеса благословили талант обожаемой Жорж Санд. Такая женщина как она должна была родиться мужчиной. Она знает их так, как будто сама побывала в их шкуре, ей известны все их претензии и предательство. Ах, мама! Ну почему, когда ты решила завести ребёнка, ты завела дочь? Я бы отдала все на свете, чтобы быть твоим сыном!

— Фи, фи, Джулия! Не дай Б-г, кто-нибудь услышит, какие глупости ты говоришь!

— Меня не волнует, пусть слышат. Пускай весь Париж, вся Франция, весь мир знает это! Я хочу быть мужчиной и хочу быть сильной как мужчина.

— Пфф, дитя мое! Сильной как мужчина! Нет у мужчин никакой силы, только одна видимость. Не было еще такого, чтобы женщина не увидела обратной стороны медали. Вот тебе и хваленая мужская сила.

Вдова лавочника имела основания для таких утверждений. Отдавая себе отчет в том, кто сделал ее хозяйкой дома на Пятом Авеню, а также дань множеству его прочих достоинств, она тем не менее была низкого мнения об умственных способностях своего покойного мужа.

— Быть женщиной, — продолжала она, — которая знает мужчину и умеет им управлять, — этого вполне достаточно. Ах! Джулия, если бы у меня были твои возможности, я бы тут же сумела достичь многого.

— Мои возможности? Что ты имеешь в виду?

— Хотя бы твоя красота.

— Ох, мама! Ты не менее красива, чем я. Ты до сих пор выглядишь привлекательно.

Миссис Гирдвуд не был неприятен этот ответ. Она еще не утратила тщеславия от того, как ее личное обаяние смогло завоевать сердце богатого лавочника; и теперь, чтобы вновь стать богатой наследницей, вполне могла применить свои чары к другому богачу. И хотя она не давала волю подобным спекуляциям с повторным браком, она все еще была привлекательной для ухаживаний и флирта.

— Хорошо, — ответила она, — пускай у меня привлекательная внешность, то какое это имеет значение, если нет денег? А вы обе, дети мои, имеете и то и другое.

— И все это не может помочь мне выйти замуж — как помогло тебе, мама.

— Если не поможет, это будет твоя собственная вина. Его Светлость никогда не возобновил бы знакомство с нами, если бы для него это ничего не значило. Из того, о чем он мне вчера намекнул, я поняла, что приехал в Париж только из-за нас. Он почти открыл причину. Он приехал ради тебя, Джулия.

Джулия в ответ продемонстрировала такое выражение лица, словно желала, чтобы Его Светлость оказался не здесь, а на дне моря. Однако, хорошо зная свою мать, она сумела скрыть свои чувства. Она лишь постаралась привести себя в порядок к приходу джентльмена. Это был все тот же мистер Свинтон, все еще путешествующий инкогнито, с «секретной дипломатической миссией для британского правительства.» Так он по секрету сообщил миссис Гирдвуд.

Вскоре после этого появились мистер Лукас и мистер Спайлер, и, таким образом, все ожидавшиеся на приеме гости прибыли.

Это была всего лишь прогулка по Бульварам, которая должна была завершиться небольшим обедом в Кафе Ричи, Рояль или Мэйсон Доре.

Вот с такими нехитрыми планами вышли на прогулку шестеро туристов из отеля де Лувр.

В полдень того самого дня, Второго декабря, человек, совершавший прогулку по Бульварам, сказал себе:

— Какое-то черное тревожное облако нависло сегодня над этим веселым городом, над Парижем. Я чувствую это своим сердцем.

Человек, сказавший это, был капитан Майнард. Он прогуливался в одиночестве, прибыв в Париж за день до этого.