Мисс Инскайп нечего было ей возразить.

Не желая раздражать гордую и честолюбивую кузину, она попробовала ее успокоить:

— Хорошо, Джулия, пускай мисс Дж., мисс Л. и мисс Б. смотрят на нас свысока, но зато их братья совсем не такие. Я тебя уверяю, что они совсем не такие!

— Оставь в покое их братьев! Что толку, что они снизошли до нас? Не делай из меня глупышку, Нил! Миллион долларов — наследство, оставленное мне отцом, которое я получу после смерти матери, — вполне объясняет такую снисходительность. Впрочем, если зеркало мне не врет, мне нечего беспокоиться!

Да, она имела все основания утверждать это! У Джулии Гирдвуд никогда не было причин для тревоги, когда она смотрела на себя в зеркало. Этот цветок расцвел и принял совершенные формы, и дочь лавочника чувствовала себя герцогиней. Лицо ее было так же совершенно, как и фигура. От нее исходили флюиды любви и желания; хотя, как это ни странно, к ним невольно примешивалось неприятное чувство некоей опасности. Это было похоже на то, чем так печально прославились Клеопатра, Лукреция Борджиа или красавец-убийца Дарнли.

В ней невозможно было отыскать ни одной неуклюже-грубоватой черты, даже малейшего признака неаристократического происхождения, или деревенщины и всего того, что ей сопутствует. Возможно, кое- что из этого можно было обнаружить в ее кузине, Корнелии. Но Джулия Гирдвуд так долго жила под флагами Пятой Авеню (здесь находился дом ее матери), что внешне ничем не отличалась от самых гордых девиц этой аристократической улицы.

— Ты права, Джулия, — согласилась с ней кузина. — Ты и богата, и красива. Мне жаль, но о себе я не могу этого сказать.

— Ах ты, маленький льстец! Хоть ты и не такая богатая, как я, то уж во всяком случае красотой мне не уступаешь. Впрочем, ни то ни другое здесь ничего не значит.

— Так почему ты приехала сюда?

— Это была не моя идея. Моя мама привезла меня сюда. Если говорить обо мне, я предпочитаю Саратогу, где не придают такого значения родословной и где дочь лавочника так же хороша, как и его внучка. Я хотела отправиться туда на этот сезон, но мама возражала. Ничего не могло ее устроить, только Ньюпорт, Ньюпорт, Ньюпорт! И вот мы здесь! Благодарение Небесам! Это недолго еще продлится.

— Хорошо, и поскольку мы уже здесь, давай наслаждаться тем, что дано здесь каждому: будем купаться и загорать.

— Ага, давай сделаем вид, что нам здесь хорошо! Если опустить тела мисс Дж., Л. и Б. в соленую воду, это во многом оправдает их присутствие в Ньюпорте! Это полезно и для них, ей-Богу! Это могло бы немного улучшить цвет их лица. Небеса знают, как они нуждаются в этом; и, Благодарение Небесам, я совсем в этом не нуждаюсь!

— Но ты будешь ли купаться сегодня?

— Нет, не буду!

— Но кузина! Это такая восхитительная процедура!

— Я ее ненавижу!

— Ты шутишь, Джулия?

— Нет, просто я хотела сказать, что ненавижу купаться в окружении этой толпы.

— Но ведь невозможно быть на пляже в одиночестве!

— Это неважно. Я не желаю с ними встречаться где бы то ни было — на пляже или в другом месте. Если бы только можно было купаться вон там, в глубоких синих водах, или среди этих белых скал, которые видны отсюда! Ах! Вот это была бы восхитительная процедура! Интересно, найдется ли такое местечко, где мы могли бы купаться в одиночестве?

— Да, я знаю такое местечко. Я открыла его на днях, когда собирала раковины вместе с Кеция. Оно находится внизу, под утесами. Там есть уютная небольшая пещера, великолепный грот с глубоким водоемом перед ним и гладким песчаным пляжем, белым как серебро. Утес нависает над ним, я уверена, что никто не сможет заметить нас сверху, особенно когда мы будем купаться. Таким образом, мы будем на пляже, и утес будет защищать нас от посторонних взоров. Мы можем раздеться в пещере без опасения, что кто-нибудь нас увидит. Кеция будет сторожить нас наверху. Ну, скажи мне, Джулия, ты пойдешь туда купаться?

— Хорошо, я не возражаю. Но что мы скажем маме? Она ужасно не любит, когда не соблюдаются правила приличия. Она будет против.

— Нам не следует раскрывать ей нашу тайну. Она не собирается сегодня купаться, она уже сказала мне сегодня об этом. Мы обе направимся сначала к обычному пляжу, как будто собираемся купаться там. Оказавшись вне поля ее зрения, мы можем уйти туда, куда нам надо. Я знаю тропинку, ведущую через поля прямо туда, к утесу. Так ты пойдешь со мной?

— О да, я согласна.

— Сейчас как раз время отправиться туда. Слышишь топот ног по коридору? Это купальщики направляются на пляж. Давай позовем Кеция и отправимся в путь.

Поскольку Джулия нисколько не возражала, ее предприимчивая кузина прошла в коридор и, остановившись перед дверью смежной комнаты, позвала: «Кеция!»

Это была комната миссис Гирдвуд, а Кеция, ее темнокожая служанка, играла роль горничной и прислуживала всем трем дамам.

— Что случилось, дитя? — отозвался голос, но, судя по нему, это была не Кеция.

— Мы собираемся идти купаться, тётя, — сказала молодая леди, приоткрыв дверь и заглянув в комнату. — Мы хотим, чтобы Кеция подготовила нам купальные платья.

— Да, конечно, — послышался тот же самый голос, который принадлежал миссис Гирдвуд. — Ты слышишь, Кеция? Послушайте, девочки! — добавила она, обращаясь к молодым леди, которые уже стояли вдвоем в дверном проеме. — Вам надо взять урок плавания. Помните, что мы путешествуем по большим морям и океанам, и вам надо научиться плавать, чтобы в случае чего не утонуть.

— О, мама! Ты нас пугаешь.

— Хорошо-хорошо, но я думаю, умение плавать вам в любой ситуации пригодится. Во всяком случае, вам не будет вредно научиться держать голову над водой и овладеть еще одним навыком. Поторопись, девушка, с купальными платьями! Все уже ушли на пляж, вы опаздываете. Ну же, ты нас задерживаешь!

Вскоре Кеция появилась в коридоре, неся с собой сверток — купальные принадлежности для молодых леди.

Крепкая, здоровая негритянка — на ее голове красовался шерстяной тюрбан (toque) в новоорлеанском стиле, а на плечи был накинут пестрый платок (bandanna) — была существенным атрибутом в семье владельца магазина; этот атрибут должен был подчеркнуть их принадлежность к Южным штатам и, конечно, аристократическое положение. Надо сказать, не одна лишь миссис Гирдвуд подобным образом выбирала служанок в расчете на внешний эффект.

Молодые девушки быстро сняли шлепанцы и надели пляжные туфли. Их головы покрыли кокетливо надетые женские шляпки, а на плечи (в течение дня могло быть достаточно прохладно) были наброшены шали.

— Ну, мы пошли, — сказав эти слова, кузины миновали галерею, спустились по длинной лестнице, пересекли веранду и вышли наружу, а затем направились по дороге на пляж.

Когда они оказались вне поля зрения из гостиницы, они изменили маршрут, свернув на тропинку, ведущую к утесу.

Менее чем через двадцать минут их можно было видеть спускающимися по одному из ущелий, ведущих вниз, — впереди шла Корнелия, сразу за ней Джулия и замыкала шествие негритянка с узлом их купальных принадлежностей.

Однако их заметили.

Один джентльмен, прогуливающийся вдоль утеса, видел, как девушки спустились вниз.

Он был из Охра Поинт, находящейся далеко отсюда, и таким образом он не был знаком с молодыми леди, сопровождаемыми чернокожей служанкой.

Ему подумалось, что их появление в этот час несколько странно. Ведь было самое время для купания.