довольно симпатичная внешность, я уже говорил об этом — сделали то же самое в твоей жизни. Это были взаимная любовь и взаимное крушение надежд — одним словом, предательство с обоих сторон.

— Истинная правда! Продолжай!

— Какая у нас перспектива? Я, сын бедного пребенда note 5 , а ты… хорошо, это сейчас неважно в разговоре о делах нашей семьи. Мы приехали сюда в надежде улучшить наше состояние. Но земля молока и меда на самом деле оказалась полной злобы и горечи. Мы имеем на сегодня одну сотню потраченных фунтов. Когда ушли эти деньги, Фан?

Фан нечего было ответить на это.

— Мы можем ожидать здесь разве что некоторое понимание нашего аристократического происхождения, — продолжал муж-авантюрист. — Мы здесь потратили наличные деньги, но что мы можем иметь взамен — я или ты? Я не умею ничего, разве что управлять лошадьми, развозящими пассажиров, а ты — разве что смогла бы настроить свое музыкальное ухо для слушания звуков швейной машинки или шипящего пресса. О Небеса! Нам неоткуда ждать помощи!

Бывшая красавица Бромптона, потрясенная открывшейся перспективой, встала с кресла-качалки и снова начала ходить туда-сюда по комнате.

Внезапно она остановилась, и, повернувшись к мужу, спросила:

— Скажи мне, Дик, ты в душе не собираешься меня оставить?

Вопрос был задан серьезным, нетерпеливым тоном.

Также серьезен был и ответ:

— Конечно, я не собираюсь, о чем речь? Как ты можешь сомневаться во мне, Фан? Мы оба одинаково заинтересованы в этой сделке. Ты мне можешь абсолютно довериться!

— Что ж, тогда я соглашусь на эту авантюру. Но страх, что ты предашь меня, будет по-прежнему со мной.

Дик ответил на угрозу легкой улыбкой; и тут же страстным поцелуем в губы успокоил ту, которая сомневалась в нем.

— Офицер только недавно вернулся из Мексики — капитан, или что-то в этом роде, служивший в одном из полков, воевавших там. Конечно, он здесь совершенно без роду, без племени.

Такое заключение они услышали от владельца магазина.

— Может быть, ты случайно знаешь его имя, мама? — пробормотала Джулия.

— Конечно, моя дорогая. Клерк сказал мне, что он зарегистрирован в гостинице под именем Майнард note 6 .

— Майнард! Если это тот самый капитан Майнард, о котором пишут во всех газетах, он не может быть без роду-племени! По крайней мере, джентльмены так не говорят. Да, он участвовал в героической осаде С., кроме того, он отличился в битве на мосту в другом месте с труднопроизносимым названием!

— Истории героических штурмов и мостов! Это никак ему не поможет теперь, когда он вышел в отставку из своего расформированного полка. Конечно, ни на какую пенсию или другие выплаты он не может рассчитывать, и теперь его беда — пустые карманы. Я это слышала от слуги, который был при нем.

— Он достоин сожаления после всего этого!

— Жалей его сколько твоей душе угодно, моя дорогая, но не позволяй развиваться своим чувствам. Герои хороши в жизни, когда у них есть доллары, чтобы им было на что существовать. Но без денег они ничто, и богатые девушки не выходят за них замуж.

— Ха! Ха! Ха! Кто это думает о замужестве с ним? — спросили одновременно дочь и племянница.

— Никаких флиртов с ним, — серьезно ответила миссис Гирдвуд. — Я не позволю вам этого — во всяком случае, не с ним.

— Но почему не с ним? А с кем-то другим можно, дорогая наша мама?

— На это есть множество причин. Мы совершенно не знаем, кто он. Кажется, он практически ни с кем здесь не знаком, и никто его не знает. Он неизвестен в этом городе, и, наверное, он ирландец.

— О, тетя! Я не вижу в этом ничего плохого. Мой отец также был ирландцем!

— Неважно, откуда он происходит, но это — храбрый и галантный человек, — присоединилась Джулия.

— А также красивый! — добавила Корнелия, бросив лукавый взгляд на кузину.

— Я полагаю, — продолжила Джулия, — что человек, который поднялся на утес — не говоря уже о том, что он пересек мост — и который потом, с риском для жизни, вытянул наверх из пропасти двух молодых леди не самого легкого веса — может обойтись без того, чтобы быть представленным обществу. Даже его сливкам (как они себя называют) — Дж., Л. и Б.

— Пфф! — презрительно воскликнула мать. — Любой джентльмен на его месте сделал бы то же самое, и сделал бы это для любой леди. Вы сами знаете, что он не сделал никакого различия между вами и Кецией, которая весит почти столько же, как и вы!

Услышав это замечание, обе молодые леди едва не упали от смеха. Они хорошо запомнили, как все было: после того, как они были спасены, они обратили внимание на странное, нелепое выражение лица негритянки, которую вытаскивали наверх по гребню утеса. Конечно, если бы она не была спасена последней, их воспоминания не были бы такими яркими.

— Ну хорошо, девочки, я рада видеть, что вам это доставляет удовольствие. Смейтесь, сколько хотите, но я говорю вполне серьёзно. Не только ни о каком бракосочетании не может быть и речи, даже и четвертой его части — никакого флирта! Я не хочу слышать никаких разговоров об этом! Что касается тебя, Корнелия, я не собираюсь как-то тебя контролировать. Ты можешь поступать, как считаешь нужным.

— А как же я? Я не могу? — сразу же отреагировала впечатлительная Джулия.

— Да, ты тоже можешь, моя дорогая. Ты можешь выйти замуж за Майнарда или за кого-нибудь еще, того, кто возбуждает твое воображение. Но если ты сделаешь это без моего согласия, тебе достанутся в будущем лишь деньги на мелкие расходы. И помни, что твой отец оставил мне миллион, чтобы я обеспечила твою жизнь.

— Это действительно так!

— Да! Но если ты будешь поступать мне назло, я проживу еще тридцать долгих лет, а может, и пятьдесят, — сколько смогу!

— Хорошо, мама. Я не стану отрицать, что ты все это говоришь искренне. Если я не буду слушаться тебя, надо признать, меня ждет замечательное будущее.

— Так ты будешь меня слушаться, Джулия? — сказала миссис Гирдвуд, уговаривая свое дитя. — Или не будешь? Ты знаешь лучше меня: если твоя дорогая мать чему-то тебя учит, это не даром потраченное время и неприятные речи. Но если говорить о времени, — продолжила «дорогая мать», достав часы, висящие на поясе, и взглянув на них, — то через два часа начнется бал. Идите в комнату и переоденьтесь.

Корнелия, подчиняясь приказу, вышла в коридор и, проскользнув по нему, вошла в квартиру, где она жила с кузиной.

Джулия, напротив, вышла на наружный балкон.

— Черт бы побрал эти балы! — сказала она, зевая. — В тысячу раз лучше было бы мне пойти спать вместо этого удовольствия!

— Но почему, глупое дитя? — спросила мать, ее сопровождавшая.

— Мама, ты знаешь, почему! Это будет так же, как в последний раз — я одна среди этих наглых людей! Я их ненавижу! Как бы я хотела их чем-нибудь оскорбить!

— Ближе к ночи ты сумеешь это сделать, дорогая.

— Но как, мама?

— Надев мой головной убор с алмазами. Это последний подарок, который мне подарил твой дорогой отец. Это стоило ему двадцать тысяч долларов! Если бы мы могли показать им чек на покупку алмазов, где указана эта цена, как бы заблестели их глаза от зависти! Впрочем, неважно; я думаю, они догадаются об этом и без чека. Все это, моя девочка, вполне достаточно, чтобы оскорбить их!

— Нет, этого недостаточно.

— Недостаточно! Алмазы, которые стоят двадцать тысяч долларов! Другой такой диадемы нет в Штатах! Да что говорить — нет ничего подобного во всем мире! Поскольку алмазы сейчас вошли в моду, это будет для тебя бесконечным триумфом; ты в любом случае будешь вполне удовлетворена этим. Возможно, когда