Из охотников пятеро остались на опушке, чтобы наблюдать за действиями врагов, пятеро же поскакали к повозкам, чтобы направить их в противоположную сторону или же подготовить к обороне.

— Чуть-чуть не покончили с нами, — сказал Ганс. — Если бы не наша ловкость, нас наверняка окружили бы. Наше счастье, что они не напали на нас ночью. В лагере их не ожидали, и они перерезали бы всех.

— Именно, счастье, — согласился Виктор. — Едва ли нам удалось бы отделаться от них. Теперь у матабилей убито и ранено не менее пятидесяти человек, у нас же только две лошади получили царапины.

— Да, мы можем похвастаться, — подтвердил Ганс. — А все-таки я хотел бы, чтобы мы были в данную минуту где-нибудь за горами, милях в двухстах отсюда. Однако, вот и Нкуан. Что это он запыхался?

Кафр, увидав охотников, быстро побежал к ним навстречу. Как только его голос можно было разобрать, он закричал:

— Буры! На нас напали матабили! Они убили Копена и Эна и угнали весь скот. Проклятие!

Гневные восклицания охотников были ответом на слова кафра.

— Сколько их было? — спросил Ганс.

Кафр пять раз сжал и разжал пальцы на обеих руках. Это означало, что врагов было около пятидесяти.

— Только! — воскликнул Ганс. — Догоним их сейчас же! На каждого из нас придется по десять — плохо им будет! Нкуан, отправляйся в лагерь и ожидай нас там. Мы вернемся с волами. — Охотники пришпорили коней и поскакали в ту сторону, куда ушли враги. Взобравшись на горку, Ганс увидал в подзорную трубу волов. До них было не более двух миль. Матабили гнали их по степи.

— Чудная степь! — сказал Ганс. — Трудно найти более удобное место для сражения. Дадим же им хороший урок.

Видя, что впереди нет леса, а только редкий кустарник, охотники не нашли нужным гнать лошадей. Они ехали мелкою рысью. Вскоре матабили заметили их. Дикари оставили двоих возле лошадей и волов, сами же стали в строй. Слышался стук щитов и их боевой клич.

Хорошо выдрессированные лошади охотников не пугались этого шума. Когда голландцы остановились, дикари подняли крик и первыми бросились на врагов.

Одновременно раздалось пять выстрелов, и пять матабилей упало на землю. Охотники тотчас повернули лошадей и ускакали, боясь попасть под пущенные им вслед стрелы. Ружья перезарядили на полном скаку. Когда они остановились, чтобы дать новый залп, то заметили, что матабили вернулись к быкам. Очевидно, они считали погоню излишней. Они не понимали, что замышляют голландцы, и поэтому не спешили, считая, что единственное желание их врагов вовремя унести ноги. Однако вскоре им пришлось пожалеть о столь опрометчивом выводе. Враги снова подъехали к ним и дали залп в толпу: на этот раз упало двенадцать человек.

Матабилям пришлось убедиться в силе и ловкости своих немногочисленных врагов. Теперь им оставалось позаботиться только о своем спасении. Они разбежались во все стороны, оставив волов тем, кому они принадлежали по праву. Голландцы поспешно собрали животных и погнали их к лагерю. Около полудня волы были запряжены, и повозки под наблюдением пяти охотников и кафра тронулись в противоположную от владений матабилей сторону.

Прежде чем тронуться в путь, Ганс написал несколько слов на клочке бумаги. Бумажку он вставил в расщепленную палку и воткнул палку в землю. На этом клочке Ганс написал обо всем, что случилось, и изложил свои дальнейшие намерения. Он знал, что оставшиеся товарищи сильно испугаются, не найдя на прежнем месте повозок.

После двухчасового перехода волы сильно устали, поэтому охотники решили устроить привал и пообедать. Они не думали, что матабили повторят нападение. Не успели они еще развести костер, как были приятно поражены появлением товарищей. Двое ехало на одной лошади, так как лошадь одного из них околела от ран. Впрочем, эта потеря не была особенно значительной, так как между животными, отнятыми у врагов, было пять лишних лошадей. Прибывшие рассказали, что матабили ушли в лес и, очевидно, не собираются в ближайшее время вступать в бой с белыми врагами; тем не менее все охотники единогласно решили не терять понапрасну времени и уйти из этих мест. Волов запрягли снова и тронулись в путь.

Два дня кряду они отступали беспрепятственно, без помех. На утро третьего дня охотники увидели остатки поломанной повозки. Возле нее не было ни людей, ни волов. Половина буров, оставив повозки под надзором, пошли посмотреть, что здесь произошло. Когда они подъехали близко, из кустов выполз какой-то человек. Он знаками просил их подойти. Это был полуживой от голода, израненный готтентот.

Охотники накормили беднягу. Он им сообщил, что был погонщиком при одной из трех телег голландца, который вместе с женой и дочерьми отправился на охоту. Рано утром, пока еще все спали, на них напали матабили. Они увезли жену и дочерей голландца, его самого и одного готтентота убили, угнали весь скот. Тот же, кто сейчас перед ними, притворился мертвым, и только поэтому остался жив.

Ганс Стерк внимательно слушал рассказ готтентота и осматривал в это же время повозку и лежавшие близ нее обломки. Потом вдруг с волнением в голосе спросил, как звали голландца.

— Зиденберг, — ответил готтентот.

— Зиденберг! — воскликнул Ганс и, точно железными тисками, сжал ружье. — Катерина тоже была с ним?

— Да. Ее и младшую сестру увезли матабили.

— Друзья! — сказал Ганс своим товарищам. — Через месяц Катерина Зиденберг должна стать моей женой. Клянусь вам, я или освобожу ее из лап матабилей, или же погибну в этой борьбе. Кто из вас хочет оказать мне помощь делом, словом, копьем или оружием?

— Я! — сказал Виктор.

— И я! — повторил Генрих.

— И я! И я! — присоединились остальные. — Необходимо только собрать как можно больше народу.

Они решили прежде всего скрыть в безопасном месте повозки, так как матабили ушли вперед, и измученным лошадям не нагнать их. Нужно собрать людей, набрать лошадей, пороха, пуль. Только тогда можно надеяться на удачный поход против Моселекатсе. Через три дня после того, как охотники обнаружили повозку, они уже перебрались через реку Нам-Хари и присоединились к большому отряду эмигрантов-фермеров, живших к югу от этой реки.

Так как дикари, с которыми отряд голландцев хотел вступить в бой, отличались не только хитростью, но и храбростью, то голландцам пришлось укрепить лагерь, чтобы неприятели не воспользовались их отсутствием для нападения. Вожди африканских племен обыкновенно придерживаются именно этой тактики. Повозки были поставлены большим тесным кругом, впритык одна к другой, пустые промежутки между ними были заделаны хворостом. Выставили караульных, которых время от времени меняли, поэтому лагерь было очень трудно застать врасплох.

Буры избрали себе предводителя и, в надежде на победу, пустились в путь. В первый же день они преодолели не менее сорока миль. По пути были приняты всевозможные предосторожности, чтобы, с одной стороны, самим не подвергнуться неожиданному нападению неприятелей, а с другой, чтобы напасть на врагов врасплох. Подобная экспедиция была настоящей забавой для людей, страстно жаждущих всевозможных приключений. Если бы постороннему человеку пришлось побывать в их ночном лагере, видеть общее веселье, слышать возбужденные разговоры, он едва ли поверил бы, что не сегодня-завтра этим людям предстоит сражаться с храбрым и далеко не трусливым племенем. Правда, неприятели были плохо вооружены, но зато по меньшей мере в двадцать раз превосходили буров численностью. Только Ганс Стерк казался удрученным и грустным. Впрочем, решимость, написанная на его лице, указывала на то, что в его голове теснятся далеко не миролюбивые мысли.

После нескольких дней и ночей беспрерывного движения они очутились близ главного местопребывания матабилей. Здесь охотникам пришлось сделать привал, чтобы дать отдых людям и лошадям и собрать за это время более точные сведения о расположении и количестве неприятельских войск.

За то время, пока буры выжидали, к ним присоединилось еще человек двадцать голландцев. Они,