прежде чем мы двинемся дальше. Я еще не рассказал вам, что девушка сообщила мне о караване.

— Какая девушка?

— Су-ва-ни.

— А-а! Что же она вам сказала? Поскольку сведения идут от нее, вероятно, они очень приятные, не так ли?

Этот иронический вопрос был задан мной не потому, что мне хотелось шутить. О нет!

— Да, капитан, — ответил мой товарищ, — веселого мало, хоть я не знаю, сколько в ее словах правды, потому что она не раз уже врала. Однако Су-ва-ни сама была в караване и должна знать обо всем.

— О чем? — спросил я.

— Она сказала, что караван разделился. Одна половина вместе с драгунами повернула на юг, к Санта- Фе, а вторая — мормоны — пошла через другой перевал, на север, к своим поселениям у Соленого озера.

— Мы ведь этого и ожидали.

— Но есть еще другая новость, много хуже.

— Хуже? В чем же дело, Уингроув? — спросил я, охваченный внезапным беспокойством.

— Холт отправился с мормонами.

— Меня это нисколько не удивляет. Я так и предполагал.

— Ах, капитан! — продолжал молодой охотник со вздохом, и глубокая грусть отразилась на его лице. — Случилось кое-что похуже.

— Что же? — воскликнул я, охваченный страшным подозрением. — Какие-нибудь известия о ней? Ну, говорите же! С ней что-нибудь случилось?

— Самое плохое, что могло случиться. Она умерла.

Я вздрогнул, словно раненный в сердце. Оно так судорожно затрепетало, что я не мог вымолвить ни слова, и, онемев от боли, молча смотрел на своего собеседника.

— В конце концов, — продолжал он, — может быть, все это к лучшему. Я уже говорил и еще раз повторяю, ей лучше умереть, чем быть женой проклятого мормона. Бедная Мэриен! Жизнь ее была недолгой и не очень счастливой.

— Мэриен? Вы говорите о ней?

— Ну конечно, о ней, капитан. О ком же еще?

— Мэриен умерла?

— Да. Бедняжка так и не доехала до Солт-Лейк-Сити, куда вез ее этот подлец. Она умерла в пути и похоронена где-то в прериях. Хоть бы знать, в каком месте, чтобы взглянуть на ее могилу!

— Кто рассказал вам эту чушь? — рассмеялся я.

Охотник взглянул на меня с изумлением. Вероятно, в эту минуту мой смех показался ему очень неуместным.

— Индианка слышала о ее смерти от Лил, — ответил он. — А той, так же как и Холту, это рассказал Стеббинс. Бедняжка! Такая молодая!

— Не предавайтесь отчаянию, дружище! Либо Су-ва-ни солгала, либо Стеббинс: мормону нужно было обмануть отца, а индианке вас — им обоим эта ложь на руку. Это неправда, Мэриен Холт не умерла.

— Мэриен не умерла?!

— Нет, она жива и любит вас. Слушайте.

Я не мог больше скрывать от него радостную тайну. Облегчение, которое я почувствовал, поняв, что охотник говорит не о Лилиен, было слишком велико, чтобы я мог спокойно смотреть на страдания охотника, И я поспешно рассказал ему о событиях, случившихся после нашей разлуки. Выслушав меня, он восторженно вскричал:

— Так, значит, ее заставили уехать! Я так и знал! Где же она, капитан? Пойдемте к ней! Я буду на коленях просить у нее прощения. Во всем виновата индианка! От нее пошли все беды. Но где же Мэриен?

— Терпение! — сказал я. — Вы скоро ее увидите. Она где-то здесь, в долине, с женщинами племени юта. Садитесь на лошадь, и едем.

Мы объехали холм и увидели толпу причитающих индианок. Вдруг от нее отделилась всадница и направилась в нашу сторону. Я узнал полосатое серапе и украшенный перьями головной убор отважной охотницы. Нетрудно было узнать ее и по собаке, которая неслась за ней, не отставая от лошади.

— Смотрите! — воскликнул я. — Вот Мэриен… ваша Мэриен!

— Да, это действительно она. В таком странном наряде я бы ее, пожалуй, не узнал, но вон бежит Волк, а его с другой собакой не спутаешь.

— Может быть, мне лучше поговорить с ней одному, — предложил я, — и подготовить ее к встрече с вами? Как вы думаете?

— Как хотите, капитан. Может, вы и правы.

— Ну, так спрячьтесь за фургон. Оставайтесь там до тех пор, пока я вас не кликну.

Мой товарищ послушно повернул обратно и спрятался за фургоном.

Охотница направлялась к холму, но, вместо того чтобы двинуться ей навстречу, я остался на месте. Через несколько минут она была почти рядом, и меня еще раз поразила величественная красота этой удивительной девушки. Мэриен ехала верхом по-индейски: белая шкура козы служила ей седлом, а сыромятный ремень — стременем. Ее посадка была необыкновенно смелой и уверенной.

— А, это вы! — воскликнула она, останавливаясь возле меня. — Я вижу, что вы живы и невредимы. Значит, все благополучно?

— Я не подвергался никакой опасности — мне даже не пришлось участвовать в сражении.

— Тем лучше. Воинов юта было достаточно и без вас. А ваши спутники? Живы ли они? Я искала вас, чтобы узнать о них.

— Благодаря вам и счастливой судьбе все они уцелели, даже тот, кого арапахо оскальпировали и кого мы никак не надеялись увидеть в живых.

— Неужели?

— Да. Он опасно ранен, но мы все же надеемся, что он поправится.

— Пойдемте к нему! У моих индейских друзей я немного научилась врачеванию. Позвольте мне осмотреть вашего товарища. Может быть, мне удастся помочь ему.

— Мы уже его перевязали. Я уверен, что ничего большего сделать нельзя, и теперь надо положиться на время. Но у меня есть еще один товарищ, страдающий от ран иного характера, которые только вы сможете излечить.

— Иного характера? — удивленно повторила она, озадаченная. — Что же это за раны?

Я помолчал, прежде чем ответить. Подозревала ли она о двусмысленности моих слов, сказать не могу. Во всяком случае, она ничем себя не выдала.

— Во время моего пребывания у ютов, — сказала она, — мне приходилось видеть самые разнообразные ранения и наблюдать, как их лечат, поэтому, вероятно, и для вашего друга можно будет что-нибудь сделать. Но вы говорите, что только я одна могу их излечить?

— Вы и только вы.

— Как же это так? Я не понимаю.

— Раны, о которых я говорю, не телесные.

— А какие же?

— Сердечные.

— Ах, сэр, вы говорите загадками. Если вашему товарищу попала в сердце пуля или стрела…

— Стрела, — прервал я ее.

— Тогда он умрет. Никто не сможет спасти его.

— Кроме вас. Вы одна можете извлечь стрелу и вернуть ему жизнь.

Озадаченная моими загадочными словами, она некоторое время молчала, с удивлением устремив на меня свои большие глаза.

Если бы эти прекрасные очи были голубыми, а не карими, мне показалось бы, что на меня смотрит Лилиен! Во всем, кроме цвета, они походили на те, что навсегда запечатлелись в моем сердце.