нем собиралась вся вода, текущая в него тонкой струйкою.

На другой день купцы остановились возле колодца, вокруг которого уже стоял лагерем пришедший еще раньше большой арабский караван. Стада паслись на равнине. Белые невольники могли на свободе изучать нравы этого кочевого народа и между прочим в первый раз увидели тут приготовление масла по арабскому способу.

Козий мех, наполненный смешанным ослиным, верблюжьим, овечьим и козьим молоком, подвешивается при входе в палатку, затем его мерно раскачивают до тех пор, пока не собьется масло, которое женщины и вытаскивают своими черными пальцами.

Арабы с тщеславной гордостью говорят, что именно им первым принадлежит открытие способа делать масло.

Заслуга, надо сказать правду, не особенно значительная, потому что необходимость наливать молоко в козьи меха и раскачивание их во время переезда на спине верблюдов должны были сами по себе внушить им мысль о возможности получить масло именно таким способом.

На этой стоянке невольникам раздали несколько ячменных лепешек и немного масла. Оно показалось им восхитительным, несмотря на его не совсем опрятный способ приготовления.

Вечером три купца и еще несколько арабов уселись в кружок. Подали большую трубку, и каждый, сильно затянувшись, передавал ее своему соседу.

Они очень оживленно разговаривали между собой, причем часто произносилось слово «Свеора», то есть Могадор.

— Разговор идет о нас, — сказал Джим. — Нужно узнать, о чем именно они толкуют. Боюсь, как бы не случилось чего-нибудь ужасного.

— Крумэн, — сказал он, обращаясь к африканцу, — они не знают, что ты говоришь на их языке. Ложись поближе к ним и притворись спящим и не пропускай ни одного слова. Если пойду я, они меня прогонят.

Крумэн сделал вид, что ищет, где бы поудобнее улечься на ночь, и растянулся вблизи арабов.

— Меня так часто обманывала надежда получить свободу, — сказал Джим, — что я каждую минуту боюсь, что какое-нибудь непредвиденное обстоятельство расстроит все дело. Эти люди говорят о Могадоре, и мне не нравятся их взгляды. Смотрите-ка! Что это они хотят делать? Мне кажется, что эти арабы делают предложения нашим хозяевам на наш счет. Да ниспошлет на них проклятие их пророк, если это так!

Разговор арабов затянулся до позднего вечера. Белые невольники с понятным нетерпением ожидали возвращения крумэна.

Наконец он пришел, и все окружили его, чтобы узнать, о чем говорили между собой арабы.

— Я все понял, отлично понял, но, к сожалению, не узнал ничего хорошего, — сказал крумэн.

— В чем дело?

— Двух из вас продадут завтра утром!

— А кого именно?

— Не знаю.

Затем крумэн сказал, что один из вновь прибывших арабов был скотоводом, владеющим большими стадами, и недавно вернулся из Свеоры. Он уверял купцов, что они не получат большого выкупа за своих невольников в этом городе и не покроют издержек, которые им придется нести во время такого далекого путешествия. Затем он еще прибавил, что никогда христианский консул или иностранный купец в Могадоре не согласится уплатить большого выкупа, а если и уплатит, то только за двоих или троих невольников, а отнюдь не за шестерых. Кроме того, консулы в этих случаях оплачивают только расходы по путешествию и платят одинаково, как за знатного человека, так и за последнего бедняка.

После долгих переговоров купцы решились продать владельцу стад двух своих невольников; последний должен был выбрать, кого именно он желает купить завтра утром.

— Я и сам заметил, что они что-то затевают, — сказал Джим, — но мы не должны соглашаться добровольно на разлуку, хотя бы за это нам грозила смерть или вечное рабство. Надо будет постараться, чтобы наши хозяева отвезли всех нас в Могадор; конечно, за это нам придется вытерпеть немало мучений, но будем тверды и тогда все перенесем. Помните, сила воли уже спасла нас однажды.

Все обещали повиноваться Джиму и спустя несколько минут заснули глубоким сном, растянувшись один возле другого.

На другой день во время завтрака к белым невольникам подошел продавец скота.

— Кто из них говорит по-арабски? — спросил он у купцов. Купцы указали на Джима, и араб немедленно выбрал его в числе двух невольников, назначенных на продажу.

— Скажи им, брат, чтобы они купили вместе с тобой и меня, — проговорил Билль. — Мы должны плыть вместе, хотя мне очень жаль расставаться с молодыми джентльменами.

— Мы сделаем все возможное, чтобы воспротивиться этому, — отвечал Джим, — только нам придется много выстрадать. Покажем себя настоящими мужчинами, — это наше единственное спасение.

Затем скотовод выбрал Теренса.

Купцы уже заканчивали торг, когда с ними заговорил Джим.

Он стал их уверять, что он и его спутники решились лучше умереть, чем расстаться; что ни один из них не согласится ни на какую работу, пока они будут в неволе: все они хотят идти в Свеору.

Арабы только улыбнулись на эти слова и продолжали толковать о цене.

Джим попробовал тогда затронуть их жадность и сказал купцу, что дядя даст ему гораздо большую цену, чем скотовод.

Но все было напрасно: его и Теренса отвели к их новым хозяевам.

Остальным четверым невольникам купцы приказали следовать за собою.

Гарри Блаунт, Колин и Билль в ответ на это спокойно уселись на песке.

Арабы во второй раз повторили то же самое приказание и на этот раз угрожающим тоном.

— Повинуйтесь, — сказал Джим. — Мистер Теренс и я — мы скоро последуем за вами. Они не удержат меня здесь живым!

Колин и Билль сели на ослов, а Гарри вскарабкался на верблюда. Арабские купцы казались удовлетворенными повиновением своих невольников.

Джим и Теренс хотели последовать их примеру, но их новые хозяева приготовились к этому, и по одному их слову несколько арабов бросились на пленников и крепко связали.

Гарри, Колин и Билль бросили поводья, сошли с ослов и снова уселись на траву, выказывая намерение остаться со своими спутниками.

Оставался только один выход из этого затруднительного положения: разлучить невольников силою, — четверых, принадлежащих арабским купцам, увезти с собою, а двух остальных оставить тем, которые не согласились на их продажу.

Всем присутствующим предложено было принять участие в этом деле. Гарри схватили и силою посадили на спину верблюда, к которому крепко привязали веревками.

Точно также поступили с Колином, Биллем и крумэном. Их силой посадили на ослов и связали им ноги под брюхом животных.

Затем купцы за небольшую сумму заручились помощью нескольких арабов, чтобы присматривали за невольниками в течение первых двух дней, — пока доберутся до марокканской границы.

При отъезде один из купцов сказал Джиму:

— Скажите молодому человеку, племяннику богатого английского купца, что мы отправляемся в Свеору в уверенности, что он говорил правду, и поэтому мы теперь уводим его туда силой, а если только он обманул нас, ему за это придется поплатиться жизнью.

— Он не обманул вас, — сказал Джим. — Отведите его — и вы непременно получите богатый выкуп.

— Так почему же не идут они добровольно?

— Потому что не хотят расстаться со своими друзьями.

— Неблагодарные собаки! Они должны бы благодарить судьбу, которая так счастливо свела их с нами. Может быть, они считают нас жалкими рабами и хотят заставить нас подчиниться их воле?

В это время двое других купцов вывели на дорогу своих верблюдов и минуту спустя Гарри Блаунт и Колин расстались со своим товарищем Теренсом, не имея надежды когда-нибудь увидеть его снова.