участке у поляны – одной из сотен или тысяч боковых долин, которые с обеих сторон сопровождают Уай. Но в отличие от дома на Поляне Кукушки, дом фермера находится на самом дне долины, вблизи берега реки; она протекает мимо нижнего края сада по каналу, глубоко прорытому в мягком песчанике.
Хотя на ферме имеется обычное впечатляющее количество окружающих стен, сам дом невелик, и пристроек у него немного; потому что земли мало. Окружающие склоны слишком круты для пахоты, и земля здесь бедная. Она даже не используются под пастбище, а заросла лесом; это скорее не источник древесины – в основном кустарник, а убежище для лис. Земля принадлежит лендлорду Ивена Моргана, известному Нимроду (Библейский богатырь и охотник. – Прим. перев.).
По этой же причине ферма расположена одиноко, вдалеке от других жилищ. Ближайшее – это дом Уингейтов, на расстоянии около полумили, но один дом от другого не виден. И прямой дороги между ними нет, только тропа, которая пересекает ручей в нижнем конце сада, а оттуда по лесистому холму поворачивает к главной дороге. Как уже говорилось, эта дорога, проходя возле самого дома, потом отделяется от реки этим самым холмом; поэтому когда Ивену Моргану нужно выехать за пределы своей территории, это приходится делать по длинной узкой аллее; и если бы кто-то попался в это время навстречу, разминуться было бы невозможно. Однако такой опасности нет: по аллее передвигается только собственный фургон фермера или более легкая павозка, в которой он ездит на рынок и иногда с женой и дочерью на праздничные гулянья.
Когда уезжают все трое, в доме никого не остается. Потому что у фермера только один ребенок – дочь. И она давно бы не жила с ним, если бы осуществились желания полудюжины воздыхателей. По крайней мере столько молодых людей хотели бы получить ее руку и дать ей дом в другом месте. Хотя ферма Аберганн далеко от других и к ней ведет узкая дорога, многие приезжали бы сюда, если бы их приглашали.
И правда, Мэри Морган красивая девушка, рослая, ярковолосая, с цветущими щеками, рядом с которыми лепестки алой розы кажутся блеклыми. Живя в городе, она вызывала бы толки; в деревне она слывет первой красавицей. Далеко разошлась ее слава с уединенной поляны, на которой стоит ферма. Она могла бы свободно выбрать мужа, и среди мужчин, гораздо богаче ее отца.
Но сердце ее уже выбрало одного – и не только бедного, но и ниже ее по социальному рангу – Джека Уингейта. Она любит молодого лодочника и хочет быть его женой; но понимает, что не сможет ею стать без согласия родителей. Они не противятся ей, но только потому, что она их не спрашивала. Держала в тайне от них свое желание. Она не боится отказа со стороны отца. Ивен Морган сам был беден, он начал жизнь в качестве работника на ферме, и, хотя теперь сам стал собственником, гордость его не выросла вместе с процветанием. Напротив, он остался скромным несамонадеянным человеком, какие часто встречаются в нижней части среднего класса Англии. Джеку Уингейту нечего бояться упреков в бедности с его стороны. Он хорошо знает характер молодого лодочника, знает, что он хороший человек, и видит, какие усилия он прилагает, чтобы обеспечить себе лучшия условия жизни; вспоминая свою молодость, он должен восхищаться им. И хотя фермер католик, он не фанатик. Если бы дело было только в нем, его дочь вышла бы замуж за человека, которого полюбила, в любое время – и в любом месте, даже в стенах пресвитеранской церкви! С его стороны Джек Уингейт может не опасаться религиозных предрассудков.
Но жена его совсем другая. Из всех последователей отца Роже, которые приходят в его церковь, никто не склоняется так низко перед Ваалом, как она; и ни на кого отец Роже не имеет такого влияния. Влияние это пагубно: он не только контролирует мать, но через нее губит и счастье дочери.
Если забыть о религиозном фанатизме, миссис Морган совсем не плохая женщина, только слабая. Как и ее муж, она скромного происхождения и начинала снизу; как и у него, процветание не очень отразилось на ее характере. Может, лучше, если бы отразилось. Небольшое тщеславие могло бы послужить преградой на пути опасных притязаний Ричарда Демпси, и даже священник не смог бы поддержать браконьера. Но у нее совсем нет тщеславия, вся ее душа поглощена слепым преклонением перед верой, которая не стесняется никаких способов, если они помогают ее распространению.
Сегодня суббота, первая вслед за праздником урожая, недавно зашло солнце, и священника ожидают в Аберганне. Он здесь бывает часто: миссис Морган всегда встречает его приветливо и угощает всем лучшим, чем может похвастать ферма; тарелка, нож и вилка для него всегда готовы. И чтобы отдать ему справедливость, скажем, что он достоин подобного гостепримства. Отец Роже очень занимательный человек, он может поддержать разговор на любую тему и вести его в любом обществе, высоком и низком. Он в равной мере чувствует себя в своей тарелке и за столом фермера, и с бывшей кокеткой-француженкой, и с браконьером Ричардом Демпси.
Сегодня он ужинает в Аберганне, и миссис Морган, сидя в гостиной, ждет его прихода. Уютная маленькая комната, со вкусом обставленная, но с некоторым оттенком строгости, какой можно наблюдать в домах католиков: на стенах изображения святых, дева Мария, в углу распятие, другое на каминной доске, кресты на книгах и прочие символы.
Уже почти девять часов, и стол накрыт. В случае торжественных приемов, таких, как этот, гостиная преобразуется в столовую. Сегодня обед, но учитывая поздний час, на столе стоит также чайный поднос с чашками и молочником. Запах, доносящийся из кухни, когда открывают дверь в гостиную, свидетельствует, что готовится нечто более существенное, чем чашка чая в обычном сопровождении хлеба с маслом. Там на вертеле жарится жирный каплун, стоит на кухонном столе полная сковорода сосисок, готовая в любой момент встать на огонь – как только появится ожидаемый гость.
Вдобавок к чаю на столе стоит кувшин с шерри, а потом появится и второй – с бренди. Миссис Морган знает, что это любимый напиток отца Роже. В шкафу кладовой стоит полная бутылка бренди – коньяк лучшего разлива, все еще закрытая пробкой, как и принесли ее из «Уэльской арфы», где она стоит шесть шиллингов – как уже говорилось, в гостинице на переправе Рага бывает очень дорогая выпивка. Мэри приказано раскупорить бутылку, перелить бренди в кувшин и принести, и она поэтому только что ушла в кладовую. И немедленно вернулась, но без коньяка! Напротив, с рассказом, который вызвал дрожь ужаса у матери. Кошка побывала в шкафу, устроила там хаос, перевернула бутылку и сбросила ее с полки на каменный пол. Конечно, бутылка разбилась, а ее содержимое…
Дальнейшие объяснения не нужны. Миссис Морган их и не ждет. И думает не о катастрофе, а о том, как ее устранить. Бесполезно ругать кошку или плакать из-за разлитого бренди – не больше, чем над молоком.
Немного подумав, она видит лишь один способ восстановить разбитую бутылку – послать в «Уэльскую арфу» за новой.
Конечно, это будет стоить еще шесть шиллингов, но миссис Морган не жалеет этих денег. Ее больше тревожит вопрос, кто пойдет за бренди. Где и как найти посыльного? Работники давно ушли. Они все недавно женились, живут в меблированных квартирах, и теперь пошли к своим женам. Есть пастух, но он тоже отсутствует: оправился на далекое пастбище за коровой и не скоро вернется; единственная служанка занята на кухне, она по уши в горшках и кастрюлях, и лицо у нее красное от жара. Ее нельзя отрывать от работы.
– Какая досада! – восклицает миссис Морган в тревоге.
– Действительно! – соглашается дочь.
Мэри обычно правдивая девушка; но не сейчас. Происшествие ее совсем не раздосадовало – совсем наоборот. Она знает, что это не случайность, потому что сама все проделала. Не кошачьи лапы, а ее собственные мягкие пальцы сбросили бутылку с полки, и она разбилась о камень! И сбросили не случайно, неловко задев штопором, а нарочно! Хитрость, которая должна помочь ей выполнить обещание, данное при свете фейерверка. Именно ее она имела в виду, когда сказала Джеку Уингейту, что «найдет способ».
И она действительно нашла его; и теперь не дает матери времени опомниться и отыскать посыльного.
– Я пойду! – сразу говорит она.
Не подозревая обман, видя только ее готовность, миссис Морган отвечает:
– Иди! Хорошая девочка! Ты очень добра, Мэри. Вот деньги.
И пока довольная мать отсчитывает шиллинги, послушная дочь надевает плащ – вечер прохладный – и шляпку, свою лучшую праздничную шляпку; и все время думает о том, как она хитро все проделала. И с улыбкой на лице легко выходит на порог и идет через сад перед домом.
