— Что же здесь произошло? — задавал он себе вопрос, осматривая тело и пытаясь найти объяснение. — Одна его рука связана, в то время как другая свободна! Это загадка. Что это может означать?

— Без сомнения, они собирались его повесить, бедного мальчика! И они сделали это, я уверен. Но за что? Что он такого сделал, почему они разозлились и повесили его?

— Выиграл у них винтовку, и они, чтобы вернуть ее, повесили мальчика? Эта винтовка была только поводом, чтобы заманить его в ловушку — дьявольскую, адскую ловушку.

— Возможно, они только намеревались подшутить над ним. Возможно, они задумали напугать его, но когда эти шалопаи выкинули эту глупую шутку, гончие собаки взяли след, и все они бросились в погоню за каким-то зверем, позабыв о бедном мальчике.

— Остается только поражаться всему тому, что случилось здесь!

— Если же это не так, то чем вызван этот ужасный поступок? Разрази меня гром, если я понимаю его причину.

— Итак, шутка это или нет, она завершилась трагедией. Бедный мальчик!

— Черт побери, я заставлю их, этих маменькиных сынков, дорого заплатить за это. Тебя, мистер Альф Брэндон, и тебя, мастер Рэндалл, и тебя, Билл Бак, всех, каждого из вас.

— Ага! У меня возникла идея — замечательная идея! Клянусь Богом, я могу хорошо заработать на этом. Хорошая мысль, Джерреми Рук! У тебя была нелегкая жизнь в последнее время, но ты будешь глупцом, если не теперь обеспечишь себе легкую и веселую жизнь в будущем — вот глупые молокососы, олухи царя небесного! Хo-хo, вы, юные сынки богатых родителей, вы, юные повесы! Я сделаю так, что вы сполна заплатите за эту глупую шутку, причем таким образом, что вы и представить себе не можете! Не будь я Джерреми Рук, если я не сделаю это!

— Но что же делать с телом? Нельзя оставлять его здесь. Кто-то может явиться сюда, и это может все испортить. Если они действительно пошутили, они непременно придут, чтобы посмотреть, чем дело кончилось. Погоди-ка, я слышу выстрелы. Наверное, они уже убили медведя. Значит, скоро они вернутся сюда, и если они появятся, они не должны увидеть тело. Я им скажу, что забрал тело и унес его далеко отсюда. Они не будут спрашивать меня о подробностях.

— Нет, Дик не будет возражать. Я не позволю ему возразить. Как здорово было бы это для него, но особенно для меня — в высшей степени здорово! Это поддержит меня на старости лет. Пускай Дик отправляется за своим золотом. У меня свой путь.

— Что ж, не стоит терять время. Я должен отнести его в хижину. Это мне вполне по силам. Я встречу их по дороге, и Дик с девочкой мне помогут.

Этот странный монолог не занял много времени. Все это было сказано вполголоса, пока говоривший прилагал усилия, чтобы вернуть пострадавшего к жизни; и при этом он чувствовал, что в Пьере Робидо действительно еще теплится жизнь, когда поднимал тело с земли и уносил с поляны.

Пошатываясь под тяжестью ноши — даже для молодого человека такая тяжесть была бы значительной — он снова вступил на дорожку, ведущую к своему жилищу. Старая собака-медвежатник, с большим куском мяса в зубах, вырванным из туши убитого медведя, семенила следом за человеком.

Стервятники, которых больше не тревожило присутствие людей, живых или мертвых, спустились на землю и без помех продолжили свое пиршество.

Оставим черных стервятников, дерущихся над останками медведя, и перенесемся в место неподалёку, где лежит на траве туша ещё одного медведя. Рядом с ней — совсем другие действующие лица: шесть всадников и дюжина собак.

Это те самые молодые охотники, которые разбили свой бивак на поляне; а медведь — тот, что имел неосторожность заглянуть в их лагерь.

Животное только что было убито — его задушили собаки, а охотники добили одним-двумя выстрелами. Но не все собаки уцелели: две или три из них — самые молодые и неосторожные — лежали мёртвые рядом со зверем, которого они травили.

Охотники только что прискакали сюда и остановились над черной окровавленной тушей. Преследование, короткое и быстрое, закончилось; и теперь, впервые после того, как покинули поляну, они оказались в состоянии размышлять. И сразу же страшная мысль посетила их.

— О Боже! — воскликнул молодой Рэндалл. — Индеец! Мы оставили его висящим на дереве на одной руке!

— О Господи, в самом деле! — повторил за ним Спенсер; все шестеро побледнели и с испугом посмотрели друг на друга.

— Если он отпустил ветку, то он…

— Если! Несомненно, он отпустил, и давно. Прошло уже добрых двадцать минут, как мы покинули поляну. Невероятно, чтобы он провисел так долго — это просто невозможно.

— И если он отпустил ветку?

— Тогда он мертв.

— Но ты уверен, что петля была у него на шее? — ты, Билл Бак, и ты, Альф Брэндон — ведь это вы двое сделали это!

— Ага! — огрызнулся Бак. — Вы же сами видели. И она непременно затянулась, если он сорвался. Конечно, мы не думали, что все так закончится; и кто мог предположить, что как раз в это время медведь выскочит из лесу? Черт побери, если черномазый отпустил ветку, он уже мертв, и всё тут. Теперь ничего не поделаешь.

— Что будем делать, ребята? — спросил Граббс. — Это грязное дело теперь будет нелегко уладить, я думаю.

У них не нашлось ответа на эти слова. У каждого на лице появилось какое-то странное выражение. Это было скорее опасение за возможные последствия, нежели раскаяние. Некоторые, более молодые и менее беспечные, как будто немного сожалели о случившемся, но всё же преобладал страх.

— Что будем делать, ребята? — снова спросил Граббс. — Мы должны что-то сделать, нельзя же оставлять все как есть.

— Не лучше ли будет нам поехать назад, на поляну? — предложил Спенсер.

— Это теперь бессмысленно, — ответил сын торговца лошадьми. — То есть, я хотел сказать, мы уже его не спасем. Если никто больше не был там с тех пор, как мы его оставили, мы найдем черномазого мертвым — мертвым как Юлий Цезарь.

— Вы думаете, что кто-то мог бы прийти раньше нас и спасти его?

Этот вопрос интересовал всех. Они были бы рады получить на него положительный ответ.

— Там мог бы за это время кто-то побывать, — ответил Рэндалл, ухватываясь за эту мысль, как утопающий хватается за соломинку. — Тропинка проходит через поляну — прямо мимо того места. Многие ходят этим путем. Кто-то мог бы появиться там вовремя. Поэтому мы должны вернуться и посмотреть. Хуже от этого не будет.

— Да, нам лучше вернуться, — согласился сын плантатора. — Нам лучше вернуться туда, но с другой целью.

— Ты имеешь в виду — изобразить самоубийство? Но ты забыл, что мы привязали его левую руку. Из-за этого случившееся не будет выглядеть как самоубийство. Он просто не мог сделать это сам.

— Я имею в виду другое.

— Что же тогда?

— Если он повешен, то повешен и, прежде всего, мёртв. Мы не вешали его, и тем более не намеревались этого делать. Это ясно.

— Я не думаю, что нас можно преследовать по закону, — предположил сын судьи.

— Но у нас могут быть неприятности, и этого следует избежать.

— Что же ты предлагаешь, Альф?

— Как известно, мертвые уже не свидетели, а тем более — мертвые, закопанные в землю.

— В этом рассуждении есть рациональное зерно, в самом деле! — согласился Бак.

— Версия о самоубийстве неправдоподобна. Даже если бы мы сняли и спрятали веревку, привязывающую его руку к бедру, есть еще дочь Рука. Она видела, что парень остановился и беседовал с