Первым его побуждением было повернуть коня и скакать прочь из ущелья. Однако он остался на месте и прислушался.

Шум драки не прекращался, но теперь среди рычанья и лая собак Карлос различил голоса людей, что-то глухо и торопливо говоривших собакам и друг другу.

Вдруг все как будто успокоилось, собаки замолкли, только изредка глухо лаяла ищейка. Но вот замолкла и она.

Тишина подсказала Карлосу, что Бизон либо убит, либо убежал куда-нибудь от нападавших на него людей. Ждать его больше не имело смысла. Карлос знал: если Бизон жив, он догонит хозяина. Уже не раздумывая, он повернул коня и поскакал вниз по ущелью.

Карлос подъехал к выходу из ущелья и остановился, но не на открытом месте, а в тени скал, тех самых скал, за которыми еще совсем недавно скрывались в засаде его преследователи. Сидя в седле, он смотрел назад, в ущелье, и прислушивался, не гонятся ли за ним.

Вскоре он заметил, что к нему приближается какая-то тень. С радостью он узнал Бизона. И вот уже собака у стремени его лошади. Наклонившись, Карлос разглядел, что пес жестоко изранен и истекает кровью. Несколько глубоких ран зияло на боках, с плеча свисал клок шкуры, по нему сочилась красная струйка. Бизон едва ковылял; видно было, что он ослабел от потери крови.

– Друг! – сказал Карлос. – Ты спас мне сегодня жизнь, теперь мой черед – попробую спасти твою.

С этими словами он спешился, взял собаку на руки и снова взобрался в седло.

Он сидел, раздумывая, что же ему теперь делать, и зорко смотрел в ту сторону, откуда ждал преследователей.

Теперь он твердо знал, кто занял его пещеру. Лай ищейки сказал ему яснее слов: там желтолицый охотник, и с ним, разумеется, самбо. Во всей долине нет другой ищейки – значит, то лаяла собака Мануэля.

Минуты шли, а Карлос стоял неподвижно в тени скал и все раздумывал, куда бы ему направиться.

'Поеду к роще и подожду там Антонио. Они не выследят меня сегодня – ночь будет совсем темная. Все небо затянуло облаками, луна уже не выглянет. Если они меня не найдут, я завтра смогу там скрываться весь день. Ну, а выследят – что ж, я еще издали их увижу, успею ускакать... Бедный мой Бизон, ты истекаешь кровью. Ох, какая рана! Потерпи, дружище! Вот сделаем привал, тогда подлечим тебя... Ладно, поеду к роще. Они не подумают, что я туда двинулся, ведь в этой стороне город. Да и не найдут они мой след в темноте... Ого! Что же это я? Не найдут след в темноте, как же! А про ищейку я забыл? Храни меня господь! Эти дьяволы разыщут меня, даже если ночь будет черна, как сажа. Храни меня господь! '

Лицо его омрачила тревога. Видно, тяжела была и ноша в его руках, и тяжкие мысли давили: Карлос согнулся и, казалось, впал в глубокое уныние. Впервые он, беглец, преследуемый людьми и законом, проявил признаки отчаяния.

Долго сидел он, не поднимая головы, склонившись над шеей коня. И все же он не поддался отчаянию.

Он вдруг выпрямился, словно неожиданная мысль пробудила в нем надежду. Казалось, он принял новое решение.

– Да, – сказал он себе, – я поеду туда, к роще! Мы еще проверим твою хваленую ловкость, кровопийца Мануэль! Посмотрим, посмотрим!.. Может, ты и получишь по заслугам, да только не той награды тебе хочется! Не так-то легко тебе достанется мой скальп!

С этими словами Карлос повернул коня и, устроив поудобнее Бизона, поскакал по долине.

Он ехал быстро и ни разу не оглянулся. Казалось, он спешил, хотя ему нечего было бояться, что его настигнут. Его коня никто не мог догнать, когда он несся во весь опор.

Карлос молчал; лишь изредка он обращался с ласковым словом к собаке; ее кровь стекала по ногам Карлоса, по бокам вороного. Бедный Бизон совсем ослабел и не мог бы ступить ни шагу.

– Потерпи, друг, потерпи еще немного! Скоро ты отдохнешь от этой тряски.

Уже через час Карлос достиг уединенной рощи на берегу Пекоса, той самой, где недавно они встретились с Антонио. Здесь он остановился. Он решил провести в роще остаток ночи и весь следующий день, если только ему не помешают.

В этом месте Пекос течет меж невысоких, но крутых берегов, да и на много миль вверх и вниз они все такие же. По обе стороны тоже на многие мили раскинулась ровная низина. Растительности здесь немного. Поодаль друг от друга разбросаны редкие островки деревьев, а вдоль берегов тянется узкая бахромка ив. То тут, то там она разрывается, и в просвет между деревьями видна гладь воды. В крохотных рощицах растут тополя и виргинские дубы с подлеском из акаций, иной раз по соседству стоят и кактусы.

Эти рощицы так малы и настолько отдалены одна от другой, что не мешают обозревать долину, и тот, кто скроется в любой из них, издалека увидит всадника или какой-нибудь другой крупный предмет. При свете дня враг не сможет подойти к нему незаметно -разумеется, если не спать и быть начеку. Другое дело – ночью; тогда безопасность будет зависеть от того, насколько темная настанет ночь.

Зеленый оазис, куда въехал Карлос, находился далеко от других рощиц. Отсюда больше чем на милю открывался вид на низину по обе стороны реки. Роща занимала всего лишь несколько акров, но благодаря ивам, окаймлявшим реку, казалась больше. Она была расположена у самого берега, и кромка ив словно примыкала к ней. Ивы отступили от края воды лишь на несколько футов, а роща врезалась в равнину на несколько сот ярдов.

У этой рощи была одна особенность. По самой середине деревья как бы расступились, открытое пространство покрывала ровная мурава. Полянка эта была почти круглая, ярдов сто в поперечнике. Неподалеку от одного ее края по касательной проходил берег реки. Здесь был просвет меж деревьями, и с полянки открывался вид на луга, раскинувшиеся на другом берегу. А с противоположной стороны к прилегающей низине, словно аллейка, вел еще один просвет меж деревьми; таким образом, полоска открытого пространства как бы рассекала рощу на две, почти одинаковые по величине. Однако с низины, лежащей по обе стороны реки, можно было увидеть этот просвет лишь в том случае, если оказаться против него.

Поляна, просвет между деревьями, протянувшийся ярдов на десять-двенадцать, и самая низина были совершенно ровные и гладкие; росла здесь только невысокая трава, и любой движущийся предмет был бы заметен издалека.

В роще густо разросся подлесок, преимущественно низкорослая акация. Частая сеть плюща и тянущихся вверх лиан оплела ветви могучих дубов, которые возвышались над всеми остальными деревьями. Взор не проникал в подлесок, хотя охотник, преследуя дичь, мог бы пробраться сквозь эти заросли. А ночью, даже при лунном свете, они казались сумрачными и непроходимыми.

По одну сторону полянки на сухой песчаной почве росли кактусы. Их было здесь не больше десятка, но два-три крупных, с вытянувшимися вверх мягкими, мясистыми отростками, казались почти такими же высокими, как виргинские дубы. Массивные колонны этих кактусов, так непохожих на окружающие деревья, придавали этому уголку причудливый вид. Непривычному человеку эти гигантские канделябры, столь отличные от обыкновенных кустов и деревьев, показались бы загадкой, и он не знал бы, к какому царству природы их отнести. Здесь, в этом уголке, преследуемый законом беглец рассчитывал найти себе убежище на ночь.

Карлос не ошибся, сказав, что собака сохранила ему жизнь, – во всяком случае, она сохранила ему свободу, а это, в конце концов, одно и то же. Ведь если бы умный пес не отправился вперед, Карлос пошел бы в пещеру, и его, конечно, схватили бы.

Хитрые противники предусмотрели все для того, чтобы его поймать. Лошадей они спрятали в глубине пещеры. Сами расположились за уступами скал по обе стороны от входа и, точно два тигра, готовы были прыгнуть на Карлоса, как только он покажется.

Им помогли бы и собаки: припав к земле, они вместе со своими хозяевами приготовились броситься на ничего не подозревающую жертву.

Засада была тщательно обдумана, и пока все шло неплохо. Охотники покинули Сан-Ильдефонсо украдкой, так что их не могли увидеть; они приехали к ущелью окольным путем, с примерным терпением выждали, чтобы Карлос уехал, и лишь тогда забрались в пещеру. Все это было проделано мастерски.