Нойбауер разговаривал с Вебером.

— Они не хотят уходить, — произнес Вебер менее равнодушно, чем обычно. — Из них можно душу выколотить — ничего не помогает.

Нойбауер окутался клубами табачного дыма. Вонь на плацу становилась почти невыносимой.

— Мерзкая история! И зачем их только сюда прислали? Можно же было избавиться от них на месте, там, откуда они прибыли, вместо того чтобы тащить их через всю страну в газовые камеры. Хотел бы я знать, в чем тут причина!

Вебер пожал плечами.

— Причина в том, что даже самый паршивый еврей имеет тело. Пятьсот трупов. Убивать легко. Гораздо труднее избавиться от трупов. А этих целых две тысячи.

— Вздор! Почти во всех лагерях есть крематории, так же как и у нас.

— Все верно. Только эти крематории по нашим временам работают слишком медленно. Особенно, если нужно быстро сворачивать лагеря.

Нойбауер выплюнул попавший в рот кусочек табачного листа.

— Все равно я не понимаю, зачем посылать их так далеко.

— Опять же из-за трупов. Нашим властям не нравится, когда где-нибудь находят много трупов. А до сих пор только в крематориях трупы уничтожались так, что потом нельзя будет установить их число. Но, к сожалению, слишком медленно, при нынешних масштабах. Нет еще пока по-настоящему эффективных, современных средств, позволяющих быстро обрабатывать большие количества. Братские могилы даже через несколько лет можно в любой момент раскопать, чтобы потом рассказывать всему миру страшные сказки. Как это было в Польше и России.

— Почему этот сброд нельзя было просто во время отступления… — Нойбауер тут же спохватился, — я имею в виду во время стратегического сокращения линии фронта — оставить там, где они были? Они же уже ни на что не годятся. Оставить их американцам или русским, и пусть они с ними целуются!

— Вопрос опять упирается в тела, — терпеливо объяснил Вебер. — В американской армии полно журналистов и фоторепортеров. Они бы тут же наделали снимков и заявили бы, что людей морили голодом.

Нойбауер вынул изо рта сигару и пристально посмотрел на Вебера. Он не мог понять, насмехается над ним его лагерфюрер или ему опять померещилось. Ему это никогда не удавалось, сколько он ни старался. Лицо Вебера оставалось таким же, как всегда.

— Что это значит? — спросил Нойбауер. — Что вы этим хотите сказать? Конечно, людей кормили впроголодь.

— Все это страшные небылицы, порождаемые зарубежной прессой. Министерство пропаганды каждый день призывает не поддаваться на эти провокации.

Нойбауер все еще не спускал глаз с Вебера. «Я ведь его по сути вообще не знаю, — думал он. — Он всегда делал то, что я хотел, но я, если разобраться, ничего о нем не знаю. Я бы не удивился, если бы он вдруг рассмеялся мне в лицо. А то и самому фюреру. Ландскнехт! Безо всякого мировоззрения. Для него наверняка не существует ничего святого. И партия — тоже для него ничего не значит. Она ему просто пока нужна».

— Знаете что, Вебер… — начал было он, но тут же оборвал сам себя. Какой смысл сейчас устраивать спектакль! На миг его опять охватил этот проклятый страх. — Конечно, людей кормили впроголодь, — произнес он уже другим тоном. — Но это не наша вина. Нас вынудил к этому своей блокадой противник. Или вы думаете иначе?

Вебер поднял голову. Он не мог поверить своим ушам. Нойбауер смотрел на него с каким-то странным любопытством.

— Разумеется, — ответил он не спеша. — Блокада противника.

Нойбауер кивнул. Страх его прошел. Он взглянул на плац.

— Откровенно говоря, — сказал он почти доверительно, — между лагерями существует все же огромная разница. Наши люди, к примеру, выглядят куда лучше этих. Даже в Малом лагере. Вы не находите?

— Да, — подтвердил озадаченный Вебер.

— Все познается в сравнении. Мы наверняка — один из самых гуманных лагерей во всем рейхе. — У Нойбауера появилось приятное чувство облегчения. — Конечно, люди умирают. Даже многие. В такие времена это неизбежно. Но мы все равно остаемся гуманными. Тех, кто уже не может, мы не заставляем работать. Ну где еще так обращаются с предателями и государственными преступниками?

— Почти нигде.

— Вот и я говорю. А насчет того, что впроголодь — это не наша вина! Я вам скажу больше, Вебер… — Но тут Нойбауера вдруг осенила мысль. — Послушайте, я знаю, как их отсюда выкурить! Знаете, как? Пищей!

Вебер ухмыльнулся. Старик иногда все же спускается на землю с вершин своих розовых снов.

— Отличная идея, — подхватил он. — Если не помогают дубинки, пища всегда поможет. Но мы же не держим специально наготове лишние пайки.

— Это не проблема. Значит, нашим людям придется разок потерпеть. Проявить чувство товарищества. Получат в обед чуть меньше — ничего не случится. — Нойбауер расправил плечи. — Они понимают по- немецки?

— Пара человек, наверное, найдется.

— А переводчик есть?

Вебер стал расспрашивать охранников, карауливших заключенных ночью. Они подтащили к нему трех похожих на мумии евреев.

— Переведите своим людям все, что скажет господин оберштурмбаннфюрер! — рявкнул на них Вебер.

Нойбауер сделал шаг вперед.

— Послушайте меня! — начал он с достоинством. — Вас неверно проинформировали. Вы направляетесь в лечебно-оздоровительный лагерь.

— Живо! — толкнул Вебер одного из переводчиков. — Переводить!

Они заговорили на трех непонятных языках. Никто на плацу не сдвинулся с места.

Нойбауер повторил свои слова и прибавил:

— Сейчас вы пойдете к кухонному блоку. За едой и за кофе!

Переводчики прокричали все это в толпу. Никто не шевелился. В такие вещи уже не верили. Все они не раз видели, как гибли люди, попавшись на эту удочку. Пища и баня были опасными обещаниями.

— Кухонный блок! Вы слышали? — разозлился Нойбауер. — Марш к кухонному блоку! Харчи! Кофе! Получать харчи и кофе! Суп!

Охранники ринулись со своими дубинками на толпу.

— Суп! Вы что, не слышали? Харчи! Суп! — приговаривали они при каждом ударе.

— Отставить! — сердито закричал на них Нойбауер. — Кто вам приказывал их лупить? Черт вас побери!..

Надсмотрщики бросились назад.

— Пошли вон! — кричал Нойбауер.

Люди с дубинками моментально вновь превратились в заключенных. Они воровато, как шкодливые коты, прокрались краем плаца подальше от начальства и исчезли один за другим.

— Они же их перекалечат! — проворчал Нойбауер. — Потом возись с ними…

Вебер кивнул:

— Нам с ними и без того работы хватит: после выгрузки с вокзала сюда прислали пару грузовиков с трупами, в крематорий.

— Где же они?

— Сложили в крематории. А угля и без того не хватает. Наши запасы пригодятся нам самим.

— Черт возьми, как же нам их отсюда выманить?

— Они сейчас в панике и никаких слов не понимают. Может быть, запах подействует?..

— Запах?

— Да. Запах пищи. Запах и вид.