если я двинусь к выходу? Думаешь, он меня выпустит? Как бы не так.
— Да? — улыбнулась Элен.
Что-то новое. Значит, Лис лезет к Элен, как Аль давно уже и предполагал. Но на это ему сейчас наплевать. Ему надо только, чтобы Элен вела себя прилично, иначе жди неприятностей от Эда.
— Мне велели, — сказал он, — и, нравится или не нравится это нам с тобой, я должен здесь сидеть.
— Понятно, — отозвалась она.
— И приказано смотреть, чтобы ты не раздвигала колени, девочка.
— Пошел ты! — разозлилась она. — Выпить-то, по крайней мере, можно?
— Нельзя. Ты уже сегодня один раз окосела.
— Хочешь потанцевать со мной? Должна же я веселиться, а не только стоять там и петь, теша похоть этих мерзавцев.
— Не хочу я с тобой танцевать, — отказался он. — Мне этого не приказывали.
— Боишься?
— Пусть так, — сказал он. — Хочешь убедить меня, что я боюсь? Боюсь, только оставь меня в покое.
Музыканты заиграли вступление к песне «Вся целиком» из ее репертуара. Она встала и медленно двинулась к эстраде, где размещался оркестр.
— Как, она говорит, ее зовут? — спросила Эмили Зигенфус.
— Элен Хольман, — ответил Дьюи Хартенстин.
— Хольман? Вот нахалка! — возмутилась Эмили.
— Почему? — спросил Вик Смит.
— Потому что это фамилия настоящей певицы. Либи Хольман. Правильно? Либи? Или Лиди. Нет, Либи. Да, Либи Хольман. У нее есть свои пластинки, — объясняла Эмили.
— У Элен столько же прав на эту фамилию, сколько и у Либи Хольман, — сказала Ирма Флиглер.
— Нет у нее таких прав, — возразила Эмили.
— Есть, — упорствовала Ирма. — Либи Хольман — тоже не настоящее имя.
— Да? — Удивилась Эмили. — А откуда ты знаешь, Ирма?
— У меня есть друзья в Цинциннати, штат Огайо. Вернее, у Люта. Лют!
— Что? — спросил Лют.
— Что нам рассказывали эти твои приятели из Цинциннати, штат Огайо, помнишь, у которых двое детей умерли от менингита…
— Менингит спинного мозга, — сказал Лют, который разговаривал с Уиллардом Доаном.
— Я знаю, — ответила Ирма. — Как их фамилия?
— Шульцы. Гарри Шульц. А что? Позвонить им и пригласить сюда или что?
— Очень остроумно. Как по-настоящему зовут эту певицу Либи Хольман?
— Чего же ты сразу меня не спросила? — сказал Лют.
— Хватит. Скажи как.
— Фред. Ее настоящая фамилия Фред, — ответил Лют.
— Уф! Никогда не скажет сразу, — заметила Ирма, — несет какую-то чушь, остановиться не может. Во всяком случае, эти приятели, Шульцы из Кливленда…
— Ты только что сказала, что они из Цинциннати, — возразила Эмили. — По-моему…
— Пусть из Цинциннати. Хорошо, из Цинциннати. Из города, в котором родилась эта Хольман. Одним словом, они из того же города, что и она, и они назвали нам ее настоящую фамилию.
— Фред, значит, — повторила Эмили. — Все равно не верю. И ничего вы этого не знаете. — Эмили пила уже четвертый бокал.
— А мне она нравится, — заметила Фрэнни Снайдер. — Я люблю слушать, как она поет.
— Любишь? — переспросила Эмили. — Сидишь здесь и утверждаешь, что тебе правится такой голос? Да ты с ума сошла, Фрэнни.
— И мне нравится, — вмешался Харви Зигенфус.
— А тебя кто спрашивает? — воззрилась на него Эмили Зигенфус.
— Никто. Я что, не могу высказать свое мнение?
— Не можешь. Кому оно нужно, твое мнение? Посмотрите на нее. Хочет петь — пусть поет, а если собирается отбивать чечетку, то пускай начинает. Пора на что-то решиться. Она похожа на танцовщицу в бурлеске.
— Откуда ты знаешь, как ведет себя танцовщица в бурлеске? — спросил Харви Зигенфус.
— Откуда я знаю? — переспросила его жена. — И ты меня еще спрашиваешь? Ты, Харви Зигенфус, меня об этом спрашиваешь? Хорошо, я тебе объясню. Я знаю, потому что ты заставлял меня так себя вести. Когда мы только поженились, ты требовал, чтобы я раздевалась, снимая одну вещь за другой. Вот откуда я знаю.
Все, кроме Харви Зигенфуса, расхохотались.
— Ненормальная, — заметил он.
Но это только вызвало новый взрыв смеха.
— Выпьем! — крикнул Лют Флиглер. — Эмили, тебе налить? Немец, ты уже давно готов пропустить еще стаканчик. Фрэнни, тебе вполне можно. Вик, что с тобой? Ты не пьешь?
— Я лучше воздержусь, — ответил Вик Смит.
— Тебе бы тоже полезно воздержаться, Лют Флиглер, — заметила Ирма Флиглер.
— Воздержание хуже простуды, Вик, — пытался уговорить его Лют. — А это что за звуки раздаются? — И он наставил ухо в сторону Ирмы.
— Ты слышал, что я сказала. Тебе бы тоже стоило воздержаться. Вик правильно делает.
— Хуже простуды, — повторил Лют. — Тот, кто хоть раз в жизни не напился, не мужчина. Дьюи, налить тебе? Ты знаешь, что губернатор Северной Каролины сказал губернатору Западной Виргинии?
— Ты хочешь сказать, губернатор Южной Каролины? — поправила его Эмили.
— Нет, я хотел сказать, Северной Дакоты, — ответил Лют. — Ладно, давайте выпьем, ребята.
— Я уже окосел, — заметил Дьюи Хартенстин.
— Да и я на грани, — сказал Харви Зигенфус.
— А тебя кто спрашивает? — опять рассердилась Эмили Зигенфус.
— Эй вы, Зигенфусы, хватит миловаться на людях, — крикнул Лют. — Подождите до дома.
— Выпьем за добрый старый Йель, — предложил Немец Снайдер, который был лучшим защитником в сборной гиббсвиллских школ в тысяча девятьсот четырнадцатом году, когда Гиббсвилл одержал победу и над Редингом и над Аллентауном.
— Обними меня, милый. Обними меня, ненаглядный, ля-ля-ля, тра-та-та, тра-та-та, — напевала Моника Смит.
— Фу, какая гадость! — заметила Эмили. — Наша кошка и та лучше мяукает.
— Обними меня, милый, — пела Моника. — Обними меня, ля-ля-ля. Улыбнись мне и папе. Улыбнись же скорей.
— У всех налито? — беспокоился Лют. — Эмили, тебе нужно еще выпить.
— Да-да, — согласился Харви Зигенфус. — Ей просто необходимо еще выпить.
— Обязательно, — говорил Лют. — Правда, я не сказал, чего выпить.
— По-моему, карболки, — сказала Моника Смит.
— Да хватит вам ссориться, — вмешалась Элен Шейфер, которая до сих пор не принимала участия в разговоре.
— Голос из провинции, — отозвалась Эмили.
— Кто хочет танцевать? «Слышу ритм, я слышу ритм!» — пропел Немец Снайдер.
— Слышишь, значит? Утверждаешь, что слышишь ритм? — спросила Эмили.
— Пойдем, убедишься. За чем остановка? — спросил Немец.
— За Фрэнни, — ответила Эмили.
— Вот уж нет, — сказала Фрэнни. — Если хочешь, иди и танцуй с ним. — И чуть тише добавила: — Тебе ведь это нравится.
