и опустившись на дно, наблюдали за ростом внутреннего рифа. Зоолог внимательно следил за ростом зоофитов, — препарировал, фотографировал, фиксировал все изменения их состояния. Химик со своей стороны делал анализ за анализом. Определяя состав продуктов их секреции, измеряя содержание в воде солей с целью вычислить их количество, ежедневно потребляемое кораллами, он дозировал новые бросаемые в воду порции, стараясь поддержать соленасыщенность на одном уровне.

Все эти тончайшие операции, требовавшие огромной сноровки, виртуозной точности движений, ежесекундного напряжения внимания, выполнялись двумя соперниками со свойственной им обоим необычайной ловкостью. Господину Синтезу незачем было и желать лучших помощников.

Старик все так же мало говорил и много размышлял. Он почти все время проводил в своей каюте и лишь на полчасика заходил в лабораторию, чтоб выслушать отчеты капитана и двух ассистентов. Всякий раз доклады были исчерпывающими. Затем, осмотрев представленные капитаном коралловые ветви, господин Синтез жестом отпускал всю троицу. Как он проводил все остальное время, не знал никто, кроме его слуг и девушки, о присутствии которой на борту свидетельствовали только доносящиеся иногда звуки чудесной музыки.

Поскольку господину Синтезу, девушке и их прислуге принадлежал почти весь корабль, за исключением лаборатории, расположенной на носу под спардеком, такое затворничество не должно было быть особо тягостным.

Так проходил день за днем, и ничто не менялось с тех самых пор, как в морские воды были заброшены тысячи и тысячи килограммов солей и зоофиты начали свой изумительный рост.

Здоровье всех членов экипажа, начиная от главы экспедиции и кончая последним юнгой, было в отличном состоянии, и все предвещало Великому Делу господина Синтеза счастливую развязку.

Примечательное событие произошло лишь на третий день. Господин Роже-Адамс, который все с тем же неослабным вниманием и тщательностью наблюдал зоофитов, констатировал, что их щупальца значительно утолщились, а тела сильно вздулись. Он поделился своими наблюдениями с Мэтром.

— Кораллы больны. Больны полнокровием, — резюмировал старик. — Это было предусмотрено. Ведь их жизнедеятельность изрядно усилилась. А секреция станет еще более активной.

— Боюсь, чтоб они не погибли…

— Они и впрямь погибнут, но не ранее чем через месяц. А что со скелетом? Его состав остается прежним?

— Он тоже меняется, — ответил химик. — Количество карбоната извести значительно увеличилось.

— Прекрасно.

— Что касается отмерших особей, то со вчерашнего дня они стали совершенно белыми.

— Не важно. Моя земля будет не красной, а белой.

С этого дня господин Синтез ничем больше не намекнул, для чего предназначается неустанно подрастающий риф. Все терялись в догадках, ища, разумеется, наиболее простое, наиболее рациональное объяснение. Все разъяснилось на утро шестидесятого дня, после заставивших вздрогнуть господина Синтеза простых слов капитана:

— Мэтр, кораллы в лагуне вышли на поверхность воды!

Земля господина Синтеза. — Во время отлива. — Структура острова. — Шумное пробуждение. — Зоолог в трансе. — Пушечные выстрелы. — Праздник на борту. — Фрак, цилиндр и светло-желтые перчатки. — Почетная гвардия. — Сипаи господина Синтеза. — Юный господин Артур считает, что Мэтру идет его костюм магараджи [161]. — Русалка из скандинавских легенд. — Поклон опытного шаркуна. — Мнение Алексиса Фармака о его коллеге. — Вступление во владение. — Девиз. — Et ego creator! [162]

Итак, до сих пор все предсказания господина Синтеза с блеском оправдывались. Подкрепив их тщательными расчетами, опытами, предварительно поставленными над кораллами, он сумел усилить работу природы, активизировать биологические функции зоофитов и в относительно короткий срок соорудить свой коралловый риф.

С какой целью? Зачем предпринята эта длительная экспедиция в неведомые моря? Для чего и такие значительные затраты, и этот флот, ставший на якорь средь морских бурунов, и эти тяжелые работы, и многочисленный персонал, стремящийся создать маленький риф, затерянный на протяжении тысяч квадратных лье [163] среди множества себе подобных в океане? Но господин Синтез не был склонен удовлетворять чужое любопытство, вот почему ответ на все волнующие вопросы, до сих пор оставался гипотетическим [164].

Быть может, один лишь Алексис Фармак в своих догадках был недалек от истины. А ведь именно слова Мэтра «моя земля» стали для человека такого чуткого, как бывший профессор взрывчатых веществ, настоящим откровением. В конечном счете вскоре и все остальные получат полную информацию. А пока достойнейший химик не без некоторого самодовольства посматривал на своего коллегу, господина Артура, застывшего во внушительной невозмутимости.

Не успел капитан Кристиан произнести: «Мэтр, кораллы в лагуне вышли на поверхность воды», как господин Синтез, помолодевший, изменившийся в лице, внезапно вышел из лаборатории и по лестнице спустился к постоянно пришвартованному у платформы парому, чтобы в сопровождении своих помощников направиться к круглой стене, ограждающей атолл.

На море в это время был отлив. Воды лагуны, герметически закрытой с помощью шлюзов во время прилива, при начале работ на один метр превышали уровень океана. В центре водоема высилась белая, совершенно плоская масса, всего на несколько сантиметров покрытая водой.

Несколько секунд господин Синтез созерцал кораллы, вскормленные в течение двух месяцев необычайно большим количеством химических веществ.

— Прикажите открыть шлюз, — обратился он к капитану.

Офицер, как всегда готовый вмиг исполнить приказ, повторил слова хозяина старшему боцману, стоявшему близ металлических затворов. Четверо мужчин налегли на рукояти рычагов, ведущих к зубчатым передачам. Прозвучал свисток. Шестерни тотчас же пришли в движение, и обе дверцы плавно отворились, победоносно выдержав натиск хлынувшего потока.

Все это длилось менее минуты, и вот уже шлюз полностью открыт, образуя в стене, защищающей атолл, десятиметровый проем. Беловатая вода лагуны полилась каскадом, бассейн частично опустел, уровень водоема сравнялся с уровнем океана, и обнажившийся риф предстал перед очарованными взорами присутствующих.

Невзирая на трепет, внушаемый Мэтром, и не более, чем раньше, понимая суть происходящего, все, дружно захлопав в ладоши, громогласно закричали «ура!». Но господин Синтез, несмотря на свой триумф, оставался невозмутим. Его интересовал лишь появившийся островок неправильной цилиндрической формы, двадцати пяти метров в диаметре, чья выступающая над водой поверхность казалась идеальной.

Действительно, кораллы, находившиеся в одном и том же режиме, снизу доверху росли одинаково и, оказываясь на гибельном для них воздухе, резко прекращали свой рост. Их переплетенные ветви образовали монолитный блок. Но были они, как и ожидалось, не красными, а белыми, точнее сказать сероватыми, напоминающими цветом глину.

Мэтр, желая поближе рассмотреть свое творение, приказал капитану подогнать шлюпку. Он сел в нее в сопровождении одного капитана и двух гребцов, которые несколькими взмахами весел приблизили его к этому крохотному, искусственно созданному континенту, состоящему из громадных коралловых деревьев. Ветви некоторых особей были толщиной с руку, даже щупальца зоофитов в десятки раз превышали нормальные размеры. Однако сам кальцит [165] был более ломким и не обладал крепостью известковой окаменелости обычных кораллов, но это обстоятельство существенно не влияло на устойчивость островка.

К рифу невозможно было причалить, так как маленькие архитекторы усеяли всю его поверхность грозными, словно капканы, шипами; они напоминали колючки acacia triacanthos [166], пусть не столь острые, но столь же опасные. В полном молчании обогнув риф, господин Синтез обратился к капитану: