«Еще три дня — и Александров мыс», — думал преисполненный самых радужных надежд капитан.
Но человек предполагает, а Бог располагает.
Все чаще стали встречаться плавучие льдины. Похолодало. Южный ветер сменился северным, атмосферное давление неуклонно росло. Тогда де Амбрие приказал взять курс на острова Карри, рассчитывая найти там свободное ото льдов море. Он намеревался направиться к Сабинскому мысу, пересечь пролив Хейса[54] возле островов Генри и Баша, укрыться за горами Виктории и Альберта и дождаться настоящей оттепели.
Меж тем ветер крепчал. Небо заволокли тучи, повалил снег. Курс, взятый на острова Карри, надо было менять. Вдали показался мыс Парри: под семьдесят седьмым градусом. После двадцатичасовой борьбы с бушующим морем корабль обогнул мыс и вышел в Мурчисонов пролив, свободный ото льда. Затем, пройдя между островами Герберт и Норсемберленд, повернул к фиорду Петергавику и поплыл вдоль берега до мыса Санмареца, покуда не утих шторм.
Двенадцатого июня, миновав остров Сутерланд, судно достигло наконец Александрова мыса и, после самоотверженной борьбы со многими препятствиями, вошло в фиорд Порт-Фульк, служивший вполне надежной стоянкой.
Поставив судно на якоря, капитан позволил матросам сойти на берег и высадить собак. Почуяв свободу, псы залились веселым лаем и принялись прыгать. Экипаж отправился осматривать берег.
Сначала нашли следы первой зимовки «Поляриса» и обломки шхуны доктора Хейса, носившей название «Соединенные Штаты». Здесь были всевозможные тряпки, лохмотья, ледорубы, консервные банки, бутылки, рыболовные снасти, страницы книг и тому подобное.
Поднявшись немного дальше, на левом берегу фиорда, все еще покрытого льдом, обнаружили три иглу, то есть эскимосские хижины. Это были жалкие берлоги, сделанные из снежных блоков.
Многие исследователи считали, что в этих пустынных местах обитали лишь представители арктической фауны, но оказалось, что иногда сюда забредали кочевые племена. Среди многовековых льдов встречались остатки последних стоянок, развороченных бурей, возраст которых невозможно было определить даже приблизительно. Факт, чрезвычайно интересный для антропологов. Здесь было огромное количество костей северных оленей, моржей, мускусных быков, тюленей, лис, медведей, полярных зайцев и буквально тысячи птичьих скелетов, среди которых встречалось особенно много чаек. Это говорило о богатстве фауны той эпохи. Все черепа были разбиты, кости сломаны — очевидно, для того, чтобы извлекать костный мозг, как это делали наши доисторические предки.
Доктор отложил в сторону несколько экземпляров. Затем, подойдя к небольшой долине, хорошо защищенной от южных ветров, радостно вскрикнул. На крик прибежали несколько матросов.
Представьте себе чудесный крошечный лес, миниатюру из ив и карликовых берез, которые могли бы уместиться в коробке ботаника. Стволы толщиной с карандаш, ветки напоминали прутья от веника, а веточки поменьше были не толще волоса, и все это оказалось покрыто крошечными почками, согретыми теплыми ласковыми лучами июньского солнца и уже начавшими распускаться. Несчастные чахлые деревца. Как только они умудрялись выжить на этой промерзшей, твердой как железо земле!
Вокруг этого подобия леса расстилались изумрудно-зеленые мхи и в изобилии росли северные цветы. Были здесь маки с розовыми лепестками, лапчатка, голубые, красные и желтые камнеломки — настоящий цветник, из которого доктор с великой осторожностью позаимствовал несколько образцов.
Тем временем капитан, чтобы дать разминку собакам и проверить, как правят ими матросы- погонщики, приказал запрячь четвероногих в сани. Плюмован, или, как его в шутку окрестили, собачий капитан, был уверен в себе. Псы привыкли к нему, и слушались — по крайней мере все это время.
— Ну-ка, приятель, покажи, на что ты способен, — как всегда добродушно обратился к нему капитан. — Выбери самых лучших собак, и пусть пробегутся по этому гладкому и ровному льду.
Запрягая животных, Артур прикармливал их кусочками медвежатины и успешно справился с этим делом.
Но когда новоявленный погонщик сел в сани и щелкнул хлыстом, как это делали эскимосы в Юлианехобе, собаки бросились в разные стороны.
— Стойте, окаянные! Стойте! — закричал парижанин под дружный смех зрителей.
Но «окаянные» не слушались, не помог даже хлыст.
Однако Плюмован не сдавался и пошел на хитрость. Достал из кармана кусок медвежатины, размахнулся и бросил. Собаки кинулись за мясом, но оно досталось только одной. Тогда вся свора обернулась к погонщику и села на задние лапы, выпрашивая подачку. Смех перешел в гомерический[55] хохот.
Неудачливого возницу выручил кок. Он подбежал к упряжке с наколотым на палку куском трески, вскочил в сани и выставил палку вперед. Собаки кинулись бежать, надеясь схватить лакомый кусок, но он уходил от них.
— Ловко придумано! — радостно вскричал Плюмован. — Слушай, Дюма, давай ездить на собаках вместе… А потом я поучусь у Ужиука, как управляться с хлыстом.
— Что ж, со всем удовольствием, — ответил кок. — Э, что это?.. Что с ними сделалось?..
Псы вдруг навострили уши, повели носами и опрометью помчались к кораблю.
Плюмован изо всех сил вцепился в сани, чтобы не вылететь на ходу.
Дюма обернулся и вскрикнул…
Он увидел медведя. Тот тащился, припадая на одну лапу, то и дело падал, с большим трудом поднимался, но продолжал двигаться.
— Медведь! — вскричал кок. — Сколько же их здесь, черт возьми?.. Да он хромает, бедняжка!..
— Хромает не хромает, а я не желаю с ним иметь дела, — отозвался Плюмован. — Эй, собачки, вперед… Быстрее, быстрее!
Но собаки и так неслись во весь дух, страх их объединил, и через две минуты упряжка достигла стоянки. Матросы уже приготовились к встрече непрошеного гостя.
ГЛАВА 8
Медведь был тощий, оголодавший, видно, даже зубами щелкал, но капитан все же распорядился увести людей и собак на корабль. Выпущенная доктором пуля размозжила зверю голову. Это произошло за каких-то десять минут, и тотчас все снова поспешили на берег поглазеть на убитого медведя.
Поражала его необычайная худоба, буквально кожа да кости.
— Посмотрите, любезный, что это такое? — обратился доктор к капитану.
На правом бедре у зверя виднелась припухлость с круглым отверстием посередине.
— Огнестрельная рана, что же еще! — отвечал врач.
— Свежая?
— Примерно недельной давности.
— Пуля вышла?
— Думаю, нет.
— Вы можете ее извлечь?
— Ничего нет проще.
Доктор взял у матроса кортик и ловко вытащил из раны небольшую продолговатую пулю.
Капитан изменился в лице и сказал:
— Это я и хотел знать.
Заинтригованный, доктор тем не менее не стал ни о чем расспрашивать капитана и принялся препарировать медведя.
Разрезая шкуру, мускулы и хрящи, он пустился в рассуждения:
