прокравшись в комнату, на цыпочках направился к мадам Манталини, посылая ей на ходу воздушный поцелуй.

— Почему она себя мучает и кривит свое личико, превращая его в очаровательного щелкунчика? — вопросил Манталини, левой рукой обвивая талию своей жизни и души, а правой притягивая ее к себе.

— О, я тебя не выношу! — ответила жена.

— Не выно… как, не выносить меня? — воскликнул Манталини. — Выдумки, выдумки! Этого быть не может. Нет женщины на свете, которая могла бы сказать такую вещь мне в лицо — в лицо мне!

Говоря это, мистер Манталини погладил свой подбородок и самодовольно посмотрел в зеркало.

— Какая пагубная расточительность! — тихо промолвила жена.

— Все это от радости, что я завоевал такое прелестное создание, такую маленькую Венеру, такую чертовски очаровательную, обворожительную, обаятельную, пленительную маленькую Венеру, — сказал Манталини.

— Подумай, в какое положение ты меня поставил! — упорствовала мадам.

— Никакой беды не будет, никакой беды не может быть с милочкой,возразил мистер Манталини. — Все прошло, ничего плохого не случится, деньги будут получены, а если они заставят ждать, старому Никльби придется снова приковылять сюда, а не то ему вскроют вены на шее, если он осмелится мучить и обижать маленькую…

— Тише! — перебила мадам. — Разве ты не видишь? Мистер Манталини, который под влиянием горячего желания уладить дело с женой либо не замечал до сих пор, либо притворился, будто не замечает мисс Никльби, понял намек и, приложив палец к губам, понизил голос еще больше. Тогда началось перешептывание, продолжавшееся долгое время, в течение коего мадам Манталини, по-видимому, не раз упоминала о некоторых долгах, сделанных мистером Манталини до того дня, как она очутилась под покровительством мужа, а также о непредвиденных издержках на уплату указанных долгов; и, наконец, о некоторых приятных слабостях этого джентльмена, вроде пристрастия к картам, мотовства, лени и любви к лошадям. Каждый из этих пунктов мистер Манталини опровергал одним или несколькими поцелуями, в зависимости от степени важности. Результатом всего этого было то, что мадам Манталини осталась в восторге от своего супруга, и они отправились наверх завтракать.

Кэт занималась своим делом и молча размещала всевозможные уборы, по мере своих сил самым лучшим образом, как вдруг вздрогнула, услышав в комнате незнакомый голос, и вздрогнула снова, когда, оглянувшись, обнаружила, что некая белая шляпа, красный галстук, широкая круглая физиономия, большая голова и часть зеленого пальто также находятся в комнате.

— Не пугайтесь, мисс, — сказал обладатель вышеописанной наружности.Послушайте, здесь торговля модным товаром?

— Да, — с величайшим изумлением ответила Кэт. — Что вам нужно?

Незнакомец ничего не ответил, но, сначала оглянувшись, словно для того, чтобы поманить кого-то за дверью, преспокойно вошел в комнату, а за ним по пятам следовал маленький человечек в коричневом костюме, чрезвычайно пострадавшем от времени, который принес с собой смешанный запах затхлого табака и свежего лука. Костюм этого джентльмена был весь в пуху, а башмаки, чулки и нижняя половина одеяния, от пяток до пуговиц на спине фрака включительно, были густо разрисованы брызгами грязи, попавшей сюда две недели назад, когда еще не установилась хорошая погода.

У Кэт мелькнула догадка, что эти привлекательные субъекты явились с целью завладеть незаконным образом теми удобоносимыми вещами, какие поразят их воображение. Она не пыталась скрыть свои опасения и сделала шаг к двери.

— Подождите минутку, — сказал человек в зеленом пальто, тихо прикрывая дверь и прислоняясь к ней спиной. — Это дело неприятное. Где ваш главный?

— Мой — кто, как вы сказали? — дрожа, спросила Кэт, ибо ей пришло в голову, что «главный» может означать на воровском жаргоне часы или деньги.

— Мистер Мунтльхини, — сказал пришедший. — Где он обретается? Он дома?

— Кажется, он наверху, — ответила Кэт, слегка успокоенная этим вопросом. — Он вам нужен?

— Нет, — ответил посетитель. — Он мне, собственно, не нужен. Вы только передайте ему вот эту карточку и скажите, что если он хочет поговорить со мной и избежать хлопот, так я здесь, — вот и все.

С этими словами незнакомец сунул в руку Кэт квадратную карточку из плотной бумаги и, повернувшись к своему приятелю, заметил с развязным видом, что «комнаты здорово высокие», с чем приятель согласился, добавив в виде иллюстрации, что «здесь за глаза хватит места мальчику вырасти в мужчину, не опасаясь, что он когда-нибудь заденет головой потолок».

Позвонив в колокольчик, чтобы вызвать мадам Манталини, Кэт взглянула на карточку и увидела, что на ней красуется фамилия «Скели» и еще какие-то сведения. с которыми она не успела ознакомиться, так как ее внимание было привлечено самим мистером Скели, который. подойдя к одному из трюмо, сильно ткнул его в середину своею тростью с таким хладнокровием, словно оно было сделано из чугуна.

— Хорошее зеркало, Тике, — сказал мистер Скели своему другу.

— Да, — отозвался мистер Тике, оставляя следы четырех пальцев я двойной отпечаток большого пальца на куске небесно-голубого шелка. — И заметьте, сделать эту штуку тоже денег стоило.

С шелка мистер Тике перенес свое восхищение на некоторые элегантные принадлежности туалета, а мистер Скели не спеша поправил галстук перед зеркалом, а затем с помощью того же зеркала приступил к тщательному исследованию прыщика на подбородке. Он еще занимался этим увлекательным делом, когда мадам Манталини, войдя в комнату, испустила изумленный возглас, который привлек его внимание.

— О! Так это хозяйка? — осведомился Скели.

— Это мадам Манталини, — сказала Кэт.

— В таком случае, — сказал мистер Скели, извлекая из кармана какой-то небольшой документ и медленно его разворачивая, — вот приказ о наложении ареста на имущество, и, если вы не уплатите, мы сейчас же обойдем весь дом и составим опись.

Бедная мадам Манталини в горе начала ломать руки и позвонила, призывая мужа; покончив с этим, она упала в кресло и в обморок одновременно. Однако джентльмены отнюдь не были обескуражены этим событием, и мистер Скели, облокотившись на манекен в нарядном платье (плечи мистера Скели были видны над ним, как видны были бы плечи леди, для которой предназначалось платье, если бы она его надела), сдвинул шляпу набекрень и почесал голову с полным равнодушием; его друг, мистер Тике, воспользовавшись случаем обозреть помещение, прежде чем приступить к делу, стоял с инвентарной книгой под мышкой и со шляпой в руке, мысленно определяя цену каждой вещи, находившейся в поле зрения.

Таково было положение дел, когда в комнату вбежал мистер Манталини. А так как сей отменный джентльмен в дни своей холостой жизни поддерживал близкое общение с собратьями мистера Скели и вдобавок отнюдь не был застигнут врасплох только что случившимся волнующим событием, то он только пожал плечами, засунул руки поглубже в карманы, поднял брови, просвистал два-три такта, изрыгнул два- три проклятия и, усевшись верхом на стул, с великим спокойствием и выдержкой постарался наилучшим образом встретить такой оборот дел.

— Сколько всего, черт побери? — был первый заданный им вопрос.

— Тысяча пятьсот двадцать семь фунтов четыре шиллинга девять пенсов и полпенни, — ответил мистер Скели, оставаясь совершенно неподвижным.

— К черту полпенни! — нетерпеливо сказал мистер Манталини.

— Разумеется, если вам угодно, — отозвался мистер Спели, — а также и девять пенсов.

— Нам-то все равно, хотя бы и тысяча пятьсот двадцать семь фунтов отправились туда же, — заметил мистер Тике.

— Нам наплевать, — подтвердил Спели.

— Ну-с, — помолчав, продолжал этот джентльмен, — что нам предпринять? Что это — только маленький крах или полное разорение? Банкротство — вот что это такое. Прекрасно! В таком случае, мистер Том Тикс, эсквайр, вы должны уведомить вашего ангела-жену и любезное семейство, что три ночи не будете ночевать дома и займетесь своим делом здесь. И зачем только леди так терзается? — продолжал мистер Скели. — Вероятно, за добрую половину того, что здесь есть, не уплачено, а это должно послужить ей утешением!

С такими замечаниями, в которых приятная шутливость сочеталась с разумной моральной поддержкой в