Сударыня,

Я прочитал статью, которую Вам было угодно прислать мне, и, к прискорбию своему, должен сообщить Вам, что использовать ее не могу. Сочинения такого рода не подходят для 'Альманаха', редактором которого я являюсь, начать же новую серию я сейчас не в состоянии.

Я надеюсь, что Вас не обидит мое сообщение: я глубоко тронут, поверьте, тем теплым, поистине женским чувством, которое пронизывает Вашу небольшую повесть, а также похвальными причинами, побудившими Вас написать ее.

Если позволительно мне дать Вам совет, то я самым искренним и настоятельнейшим образом хотел бы убедить Вас поискать каких-либо других средств помочь Вашему другу. Вы не можете себе представить, сколько забот и неприятностей Вы уготовите себе, если вступите на путь писательства, сколько досады и горечи проникнет в Вашу жизнь, судя по Вашему письму, столь уединенную. Никакое денежное вознаграждение, поверьте, никогда не возместит Вам потери душевного покоя.

Я верну Вам рукопись, как только Вы укажете мне, куда и как ее направить. Позвольте мне уверить Вас, что эти несколько слов я набросал со всей искренностью, ибо тон Вашего письма таков, что я не мог ограничиться сухим деловым ответом.

Остаюсь, сударыня, Вашим покорным слугой.

34

КРУКШЕНКУ

Мой дорогой Крукшенк, на очаге должен быть маленький чайник, а на столе маленький черный чайник для заварки с подносом и прочим и жестяная баночка для хранения чая - на две унции. Кроме того, висит шаль, а перед очагом играет кошка с котятами.

Всегда преданный Вам.

35

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

9 февраля 1838 г.

...Первая глава 'Николаса' окончена. Пришлось повозиться, но мне кажется, что она удалась...

36

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

...Только меня выкинет на берег и я принимаюсь мужественно атаковать 'Оливера', как поднимается волна моей ежемесячной работы и затягивает меня снова в море рукописей...

37

РИЧАРДУ ВЕНТЛИ

11 февраля 1838 г.

...Я много думал последнее время о 'Барнеби Радже'. Гримальди * отнял столько времени от короткого промежутка, который у меня был между окончанием 'Пиквика' и началом новой работы, что, боюсь, я не доведу ее к намеченному мною сроку до такого состояния, которое удовлетворило бы меня и годилось бы для Вас. Я хотел бы, чтобы Вы поразмыслили над следующим предложением: не кажется ли Вам, что Вам было бы выгоднее, а мне много проще начать печатать 'Барнеби Радж' в 'Альманахе' тотчас по окончании 'Оливера Твиста' и выпускать его в течение того же срока, что и предыдущий роман, с тем чтобы впоследствии издать его в трех томах? Рассудите сами. Для того чтобы 'Альманах' удержался на том же уровне, необходимо продолжать печатать в нем какую-либо мою повесть, - после того, как закончится 'Оливер'. Если я засяду за 'Барнеби Раджа' и примусь писать его урывками в свободное время (а учитывая мои многочисленные обязательства, таким образом я мог бы окончить его очень нескоро), ясно, что я никак не могу одновременно начать какой-либо новый роман в выпусках для 'Альманаха'. Писать три разные повести сразу, давая в печать ежемесячно по большой порции каждой, было бы не по плечу самому Скотту. Между тем, если мы начнем публиковать 'Барнеби' в 'Альманахе', мы восполним берешь, которая образуется с окончанием 'Оливера', а у Вас будет еще то преимущество, что новая работа безусловно поднимет цену на 'Оливера Твиста'. Поразмыслите об этом на досуге. Я действительно пекусь о том, чтобы поступить наилучшим образом не только по отношению к себе, но и к Вам, и если бы Вы приняли мое предложение, все материальные выгоды были бы на Вашей стороне...

38

ФОРСТЕРУ

21 февраля 1838 г.

...Вчера написал двадцать страниц 'Николаса', - остается еще четыре на утро (встал в восемь!), - и заказал лошадь на час.

39

ФОРСТЕРУ 9 марта 1838 г.

...Вчера до обеда обдумывал 'Оливера', но как только я принялся за него всерьез, меня позвали к Кэт *. Впрочем, я успел сделать восемь страниц и надеюсь сегодня утром довести их число до пятнадцати.

40

ДОКТОРУ КЮНЦЕЛЮ *

Даути-стрит,

понедельник вечером, июль 1838 г.

Дорогой сэр,

Держите, пожалуйста, 'Английских писателей', сколько Вам угодно. Я жалею только о том, что этот сборник не столь полон и занимателен, как мне бы того хотелось.

К стыду своему, должен признаться, что в постоянной спешке чуть не забыл о Вашей просьбе. Чтобы не забыть ее совсем, расскажу Вам сейчас же 'все, что мне известно'.

Я родился седьмого февраля 1812 года в Портсмуте, английском портовом городе, замечательном главным образом большим количеством грязи, евреев и матросов.

Отец мой по долгу службы - он числился в расчетной части Адмиралтейства - был вынужден время от времени менять место жительства, и таким образом я двухлетним ребенком попал в Лондон, а в шесть лет переехал в другой портовый город, Чатам, где прожил лет шесть или семь, после чего снова вернулся в Лондон вместе со своими родителями и полдюжиной братьев и сестер, из которых я был вторым.

Свое образование я начал кое-как и без всякой системы у некоего священника в Чатаме, а закончил в хорошей лондонской школе, - длилось оно недолго, так как отец мой был небогат и мне рано пришлось вступить в жизнь. Свое знакомство с жизнью я начал в конторе юриста, и надо сказать, что она показалась мне довольно убогой и скучной. Через два года я оставил это место и в течение некоторого времени продолжал свое образование сам в Библиотеке Британского музея, где усиленно читал; тогда же я занялся изучением стенографии, желая испытать свои силы на поприще репортера - не газетного, а судебного, в нашем церковном суде. Я хорошо справлялся с этим делом, и меня пригласили работать в 'Зеркале парламента' - листке, который в ту пору был посвящен исключительно дебатам; затем я сделался сотрудником 'Морнинг кроникл', где работал до появления первых четырех или пяти выпусков Пиквикских записок; на страницах этой же газеты впервые увидела свет большая часть моих коротких очерков. Кое-что появлялось в старом 'Ежемесячном журнале'. Должен Вам сказать, что в 'Морнинг кроникл' я был на хорошем счету благодаря легкости пера, работа моя весьма щедро оплачивалась, и расстался я с газетой в тот период, когда Пиквик начал достигать апогея своей славы и популярности. Моя дальнейшая карьера Вам известна. Но раз уж Вы взялись собирать сведения для моей 'Жизни и приключений', прибавлю, что в детстве я был страстным читателем и к десяти годам имел порядочное представление о наших романистах, сочинял трагедии, которые давал разыгрывать своим сверстникам, в школе прославился тем, что постоянно получал призы и, должно быть, имел незаурядные способности; женат я на старшей дочери мистера Хогарта из Эдинбурга, известного двумя трудами о музыке и тесной дружбой с сэром Вальтером Скоттом; в настоящее время, имея двадцать семь лет от роду, я надеюсь, с божьей помощью, сохранить еще на много лет здоровье, бодрость духа, силу воображения и упорство (в той мере, в какой я ими обладаю сейчас).

Возможностей для наблюдений у меня было много. С детских лет я познакомился с жизнью, жил в Лондоне, не раз пускался путешествовать по Англии и побывал почти во всех ее уголках, немного поездил по Шотландии, еще меньше по Франции, но где бы ни был, держал глаза широко открытыми. Я надеюсь, что в скором времени какой-нибудь благодатный ветер занесет меня и в Германию.