отдыхали, а мы с полковником Кукариным говорили об его участии в штурме Грозного…
Сначала подразделения под командой полковника Кукарина шли через Старую Сунжу, потом их перебросили на восточное направление, перенацелив кукаринскую группировку в направлении площади «Минутка».
Магическое, кровавое слово «Минутка»… Что такое «Минутка» — хорошо знают, воевавшие в Чечне. Так до первой войны называлось кафе на площади, трагически известной по количеству потерь в живой силе, которые понесли здесь российские войска. Площадь «Минутка»- народное название, рожденное обстоятельствами войны. В конце марта 1996 года я вылетел из Грозного в Центр погибших «Черным тюльпаном», сопровождая двух убитых собровцев — земляков. Печальный груз «200» я привез в 124-ю лабораторию, где меня встретил полковник медицинской службы, командированный в Ростов-на-Дону из Военно-Медицинской Академии г. Санкт-Петербурга. Приняв от меня документы, он, сверхутомленный, спросил, где люди погибли? Я ответил: «На Минутке». И полковник с невыносимой болью сказал: «Ну, сколько вы будете с этой Минутки убитых возить?!»
«Минутка» всегда была важна в стратегическом смысле. Поэтому в первую и во вторую войну за неё сражались с особым ожесточением.
В первую чеченскую кампанию СОБР ГУОП участвовал в штурме Грозного. Начальник СОБРа Крестьянинов Андрей Владимирович, в ту пору командир отделения, в январе 1995 года вместе с офицерами 45-го полка ВДВ, спецназа ГРУ и собровцами сводного отряда отбивал у врага «Кукурузу»- злосчастный семнадцатиэтажный дом, нависавший над рекой Сунжа, дворцом Дудаева, Совмином, Нефтяным институтом. С «Кукурузы» просматривался весь проспект Ленина, ведущий к «Минутке».
Во вторую войну с востока на Грозный наступал Кукарин Е.В., фронтовой опыт которого теперь был составной частью боевого опыта ОМСН «Рысь».
В нашем неторопливом разговоре я сразу обратил внимание, что он редко говорит «я», больше «мы», имея в виду своих боевых друзей, с которыми освобождал город. Он был честен в перечне проблем, отдавал должное не только мужеству своих солдат, но и реально оценивал силу противника. Его обыкновенно фонтанирующее чувство юмора и самоирония затихали при воспоминаниях о сложностях боевых будней. В рассказах о погибших преобладала скрытая горечь. Сидевший передо мной боевой офицер в своей любви к артиллерии, минометам, в искусстве их применения, в суворовском уважении к российскому солдату был для меня легендарным капитаном Тушиным из романа «Война и мир»- только уже полковником, с академическим образованием, познавшим чудовищную криминально-террористическую войну.
Кукарин Евгений Викторович курил сигарету за сигаретой, и я его глазами видел Грозный, профессионально подготовленный чеченцем Масхадовым к обороне.
Во время нашего разговора в расположении Отряда милиции специального назначения телефон в рабочем кабинете Евгения Викторовича на мою удачу молчал.
Диктофон позволил сохранить подлинность интонации Кукарина. В своем рассказе о штурме Грозного он был по-солдатски щедр в подробностях. На такое способны только бывалые люди, которые даже не догадываются что их участие в войне, то есть в защите жизни, останется в истории.
Седьмого ноября 2006 года полковник Кукарин Евгений Викторович рассказал:
— В Чечню я, тогда начальник оперативного отдела штаба Группировки Внутренних войск, и со мной десять офицеров прибыли в декабре 1999 года. Дорога на войну была короткой: от Моздока до Терского хребта, где, помимо нас, разворачивался армейский командный пункт. Грозный визуально не наблюдался. Погода была паршивая: то туман, то низкие облака. Да он нам зримо, как на картине, и не нужен был. Мы были операторами командного пункта ВВ, и в нашу задачу не входил самостоятельный поиск огневых точек противника. Нормальный оператор, он, когда читает сводку, смотрит на карту, слушает, что ему докладывают по телефону, обязан зримо представлять перед собой всю обстановку, анализировать, выдавать свои предложения — куда перебросить войска, какое направление усилить, где обойти противника. Операторы — это мозг командного пункта, который собирает информацию, обобщает, докладывает, вырабатывает предложения для принятия решения начальника штаба. Потом тот докладывает эти предложения командующему. Операторы ведут обстановку, постоянно осуществляя сбор информации. Я был начальником оперативного отдела: помимо сбора, анализа, подготовки предложений, мы постоянно оформляли карты для доклада начальника штаба — командующему.
Стандартные доклады утром, в обед и вечером при осложнении обстановки отметались. Доклад немедленно: просто стучишься, заходишь. Карты велись круглосуточно: где войска, их положение, кто куда вышел, кто с кем взаимодействует. В этом кропотливом отслеживании была главная сложность нашей работы. Сложность была и в том, что офицеры в оперативный отдел были назначены с разных округов, и по уровню своего образования на первом этапе их вживания в дело не могли работать в полную силу. Порой у человека отсутствовала необходимая система знаний. Были такие ребята, с которыми мы в оперативном отделе проводили занятия. Оставались после дежурств, собирались возле карты, учили их, как правильно доложить информацию, чтобы не распыляться. Учили избегать лишнего. Командующему не надо рассказывать, что водовозка проехала десять километров, доехала до куста, из-за которого вышли боевики. Мы должны докладывать — почему это произошло на этой дороге, когда случилось. В своих докладах мы обязаны были давать выжимки.
Когда мы приступили к работе на Хребте, чеченская группировка, ещё целехонькая, обладала большими силами и средствами. Мы её просто обжимали. Наши войска по хребтам двигались к Грозному. Шло планомерное отрезание города от предгорий. Главной задачей было окружить его, прекратить подпитку людьми, продуктами, боеприпасами. Разведчики оценивали количество защищающих Грозный боевиков цифрой свыше пяти тысяч подготовленных, умеющих воевать людей. Арабы и другие наемники держались отдельно. Даже чеченцам они особо не доверяли. Но в каждом чеченском отряде были эмиссары Хаттаба или группы арабов, выполнявшие контрольные функции. Через них поступали денежные средства. Арабы в чеченских отрядах работали, как идеологи. Внедряли идеологию по созданию Всемирного исламского Халифата, где предполагалось только две нации: мусульмане и их рабы.
Арабы-эмиссары контролировали своевременность докладов руководству чеченской группировки.
Существовала и система управления: повоевали, вывели боевиков, свежих ввели. Состояние подразделений внимательно отслеживалось.
Российские войска обжимали чеченскую группировку, стратегическое положение и состояние духа которой, естественно, менялось в худшую сторону. Чеченцам тяжело было видеть себя окруженными, пусть даже и в городе, когда ты не можешь осуществить маневр силами, осуществить их переброску.
Неделю мы готовили командный пункт. Я уже доложил, что он готов к приему оперативного состава, к работе, как мне поступила команда спуститься «с бугра», найти группировку «Восток», что стояла под Сунжей и возглавить её. Сказали: «Прибыть, возглавить, организовать»…Ответ один: «Есть».
Шел процесс слаживания подразделений. В группировке «Восток» помимо внутренних войск, была большая группа ОМОН, СОБР. Предстояло действовать совместно. На первом этапе, когда входили в пригород Сунжа, предвиделось, что будет какое-то сопротивление, и в то время стояла задача — зачистить территорию без напрасных жертв с обеих сторон. В каждой наступающей группе планировались проводник; представители чеченской администрации для разъяснения местным жителям происходящего.
Зачистка, идем по улице. С нами представитель — чеченец. Он обращается к жителям:
— Предъявите дом к осмотру.
На первом этапе боевых действий в Грозном так и было.
Начальную часть Старой Сунжы, пригорода Грозного, мы практически прошли без выстрелов, пока не подошли к третьему и четвертому микрорайонам, Как только мы вышли на улицу Лермонтова, и до высотных домов осталось метров четыреста, тут во второй половине дня все и началось…
В составе группировки «Восток» была 33-я бригада ВВ Паши Тишкова, 101-я бригада ВВ Евгения Зубарева — тогда они были полковники — сейчас генералы. Много было подразделений милиции — порядка 800 человек. Передо мной стояла задача — состыковать штурмовые группы внутренних войск со штурмгруппами органов внутренних дел: собровцами, омоновцами, чтобы все работали слаженно. Сложности были разного порядка, в том числе психологического. Люди не знали друг — друга, а идут на такую задачу — штурм Грозного. Надо было пройти определенные стадии взаимодействия, тренировок, чтобы лучше узнать друг — друга. Таким образом, повышался уровень доверия. СОБР и ОМОН видят — с кем
