На лице парня промелькнула тень страха, и Мот поспешила успокоить его, а потом уж ответить на заданный вопрос.

— Нет, мальчик мой, я вовсе не собираюсь вас бросать, — с нежностью произнесла Мот и легонько хлопнула парня книгой по плечу — в порицание. — Вот уж чего-чего, а этого ты можешь не опасаться. Вы — моя семья, и другой семьи мне не нужно. Я просто хочу поговорить с Киртианом, только и всего. У меня такое впечатление, что если мне удастся с ним поговорить, это пойдет всем нам на пользу.

Лазен недоверчиво посмотрел на Мот. Мот улыбнулась.

— Матушка, это главнокомандующий, а не один из молодых лордов.

— Ну, во-первых, мальчик мой, он ничуть не старше молодых лордов. А во-вторых, если ты думаешь, что это я хорошо обращаюсь со своими людьми, тебе нужно сперва поглядеть на него! В этом я ручаюсь.

Лазен медленно кивнул. Мот нечасто за кого-то ручалась, и все ее люди знали, что старая леди дает слово лишь тогда, когда абсолютно уверена, что сможет его сдержать.

Лицо его немного прояснилось.

— Что же касается того, как мне пробраться туда и обратно, — Мот хмыкнула, — об этом тоже можешь не беспокоиться. Поскольку там нет других эльфийских лордов, которых пришлось бы одурачивать, я могу там бродить, сколько мне заблагорассудится.

— Тогда я велю, чтобы оседлали Звезду. И сам поеду с вами, — заявил Лазен, и по его голосу Мот поняла, что парень уперся не хуже ее самой.

Она молча кивнула, соглашаясь с его условиями, и отправилась наверх, чтобы рассказать Виридине о своих планах и сменить платье на какой-нибудь более подходящий наряд.

Когда Мот, одетая в штаны и тунику из коричневой замши, спустилась вниз, Лазен уже ждал у дверей конюшни. Он держал в поводу Звезду и еще одну лошадь. Звезду прозвали так не за красоту (на самом деле кобыла была тощей, словно палка, да еще и отличалась совершенно уродливой мастью цвета раскисшей дороги), а за скорость — она была стремительной, словно падающая звезда. Звезда идеально подходила для нынешней поездки: темная масть делала ее невидимой в ночи, а Мот специально подобрала такой наряд, чтобы не выделяться. Лазен же выбрал себе еще одного темного и быстрого коня, единоутробного брата Звезды, и тоже переоделся в темно-серую тунику и штаны, чтобы сливаться с темнотой.

Лазен обладал еще одним качеством, неоценимым для проводника и охранника: он владел той разновидностью человеческой магии, что давала возможность мысленного общения. Никто не смог бы подобраться к нему незамеченным — а они с легкостью обойдут армейских разведчиков и часовых. «А эти идиоты, эльфийские лорды, постоянно забывают об этой маленькой подробности, — мрачно подумала Мот, усаживаясь на коня. Движения ее были немного скованными. — Человеческая магия позволяет людям заблаговременно узнавать о приближении врагов».

Поездка была долгой и тяжелой, даже для Мот, которая привыкла ежедневно объезжать границы поместья. Они останавливались лишь затем, чтобы дать лошадям отдохнуть, напиться и перехватить пригоршню овса. После захода солнца они увидели с вершины холма костры армии Киртиана — странные желтые звезды, мерцающие на склоне противоположного холма.

Лазен оглядел лагерь.

— Пароль — «прекрасная атласная овца», — сказал он, немного помолчав.

— Точно «овца»? — в замешательстве переспросила Мот. — Не какая-нибудь «простыня» или «покрывало»?

— Точно «овца», — отозвался Лазен. — Они нарочно сочиняют нелепицу — считают, что так безопаснее.

Мот спешилась. Она не стала приказывать Лазену спрятаться и присмотреть за лошадями, пока она будет отсутствовать — парень и сам все понимал. Он растворился в темноте, а Мот принялась трудиться над собой.

Она и сама по себе была худой и сухопарой, как многие люди-мужчины, а свободная туника скрывала фигуру.

Длинные волосы уже были собраны на затылке и упрятаны под шляпу, так что Мот оставалось лишь чуть-чуть изменить внешность, чтобы с легкостью сойти за раба — скруглить уши и сделать кожу да глаза потемнее. После этого достаточно будет опустить голову, и никто не поймет, кто она такая на самом деле.

В конце концов, ведь магия эльфийских женщин к этому и сводилась — к мелким изменениям…

Одна беда — процедура оказалась весьма болезненной.

Когда Мот принялась скруглять кончики ушей, уши стало жечь, будто Мот окунула их в кипящую воду; чтобы не вскрикнуть, Мот прикусила губу до крови. Затем настала очередь глаз. Изменять цвет было гораздо проще и почти не больно.

Справившись с маскировкой. Мот припомнила указания Лазена, которые тот выдал торопливым шепотом, прежде чем исчезнуть, и направилась к лагерю. Благодаря Лазену, разузнавшему пароль, она преспокойно миновала часовых. Никто не обращал на нее внимания.

Добравшись до самой стоянки, Мот принялась выискивать в мерцающем свете костров и факелов что- нибудь такое, что помогло бы ей пробраться в глубь лагеря, а то и вовсе в палатку Киртиана. Ей удалось стащить сперва поднос, потом тарелку, потом грубо вырезанную деревянную кружку. Толики магии хватило, чтобы посуда засеребрилась. Вода приобрела розовый оттенок вина, а пара деревяшек превратилась в мясо, сыр и хлеб — во всяком случае, на вид. Последним штрихом стал пучок сорняков, превращенный в аппетитные пряные травы. Все это выглядело съедобным (хотя и не являлось таковым), но почти не выбивалось за пределы обычного солдатского рациона. Мот знала своего племянника и знала, чем он станет питаться в подобных обстоятельствах. И ей вовсе не хотелось, чтобы ее на скорую руку состряпанный пропуск отобрал слуга какого-нибудь менее значительного лорда, решивший, что все это выглядит достаточно аппетитно, чтобы порадовать его хозяина.

К этому моменту Мот уже подобралась к офицерским палаткам. Ага, вон та, побольше, — явно Киртиана. У входа стояли часовые, но ноша Мот так явственно указывала на цель ее появления, что часовые лишь бегло осмотрели ее, проверяя, нет ли оружия, и приподняли полог.

Киртиан и его неразлучная тень, Джель, склонились над картами, не обращая внимания ни на что вокруг. Мот кашлянула, дабы дать знать о своем присутствии.

Увлеченные своей задачей военачальники не то что не обернулись — они даже не вздрогнули.

— Мы знаем, что ты здесь, — раздраженно отозвался Джель, чем порадовал Мот. А то она уже забеспокоилась: неужто всякий, кому только заблагорассудится, сможет так легко и беспрепятственно добраться до ее племянника? — Поставь, чего принес, и проваливай.

— Это так-то ты разговариваешь с тетей своего лорда? — поинтересовалась Мот достаточно громко, чтобы они ее услышали, но не настолько громко, чтобы эти слова донеслись до стоящих снаружи часовых.

Вот теперь Джель с Киртианом подскочили и обернулись — с таким потрясенным видом, что Мот, не сдержавшись, рассмеялась.

— Мот?! Мот, это вы? — пискнул Киртиан.

— Никак, мальчик мой, у тебя только сейчас начал ломаться голос? — с усмешкой поинтересовалась Мот, ставя на пол свою несъедобную ношу. — Я всегда знала, что ты медленно растешь, но, право, это уже чересчур.

— Вот так вот обстоят дела, — закончил свой рассказ Киртиан. Внезапное появление тети — да еще и замаскированной под раба-человека! — изрядно его потрясло. Впрочем, потрясение было приятным. — И, честно признаться, я сейчас изо всех сил стараюсь придумать какой- нибудь повод, чтобы не спасать вас.

Они с Мот так долго говорили без умолку, что оба охрипли, и, невзирая на потрясение, Киртиан так обрадовался тете, как не радовался еще никогда в жизни.

— Ну что ж, — задумчиво протянула Мот. — Думаю, и ты понимаешь, почему я не жажду, чтобы меня спасали.

Эти молодые мятежники, может, и не лучший выход из ситуации, но они уж точно куда лучше, чем их отцы.