напрямую, — Пробормотал Лоррин; при мысли о конфликте между эльфийскими лордами ему немного полегчало на душе. — Если на этот раз они присоединятся к нам.., да еще драконы…

— Возможно, эльфийским лордам придется отступить, — договорила вместо него Шана. — Один дракон из логова Доры как раз помогает им разыскивать подходящие пастбища и руду. А еще они встретили небольшую группу людей, говорящих на наречии, которое Железный Народ понимает.

— Как ты думаешь, а это не могут быть остатки того самого Народа Зерна? — спросил искренне заинтересованный Лоррин.

Шана пожала плечами.

— Возможно, это просто торговцы. Мы же уже знаем, что Железный Народ всегда сохранял какие-то связи с торговцами. Кеман говорил, что они начали постепенно являться с семьями и присоединяться к Железному Народу.

И некоторые говорили, что это безопаснее, чем прятаться в глуши. Они занимаются сельским хозяйством, хотя…

— Если есть хорошие пастбища, в стаде хороший приплод. — Лоррин сорвал травинку и принялся ее жевать. — А это именно то, что нужно Железному Народу. Они вообще-то предпочитают оседать на одном месте, если у них имеется такая возможность. На ходу кузнечным ремеслом заниматься трудно — нормальные кузни не сделаешь. А ты рассказала Меро насчет этого нового эльфийского главнокомандующего?

Шана кивнула:

— Да, и сказала, чтобы он передавал эти сведения дальше, как сочтет нужным. Тут есть одна трудность. Нам и вправду позарез нужно найти надежный источник железа.

Меро с Реной никак не удается ничего отыскать. А если мы хотим, чтобы Железные Люди и впредь были нам союзниками, необходимо, чтобы какой-нибудь дракон разыскал для нас месторождение.

— Кстати, ты мне напомнила — у нас имеется и собственная проблема, связанная с железом. — Лоррин просто поражался, сколько же его проблем связано с Каэллахом Гвайном!

— Искажение магии. — Шана скривилась. — Ну, поскольку мы об этом знаем, то просто не держим при себе железа. А так надо просто сосредоточиться получше и пробить это искривление. Или использовать его. Я однажды видела, как Ориен буквально-таки отбил молнию-стрелу за угол! Ну а в чем проблема?

— Младшие волшебники могут научиться управляться с этим, потому что привыкли использовать для концентрации полудрагоценные камни. Каэллах же просто не желает, чтобы рядом находилось что-нибудь железное, да и все.

С его точки зрения, это еще одно Изменение Прежнего Порядка Вещей — того, к которому он жаждет вернуться. — Лоррин вздохнул и почувствовал, что головная боль возвращается. Ну почему так много проблем начинается с Каэллаха Гвайна и им же заканчивается?

— Он просто лентяй! — фыркнула Шона.

— Ну.., я согласен, Каэллах — лентяй. Но далеко не все старшие волшебники — лентяи, но им так же трудно приспособиться к переменам. Они не жалуются, нет, — они просто молча страдают.

— Страдают? — Шана скептически приподняла бровь.

— Ну, может, «страдают» — слишком сильно сказано, но старикам тяжело. Они уже не такие сильные и не такие здоровые, и им трудно учиться чему-то новому. И вовсе не из-за одного лишь упрямства.

Лоррину было очень жаль их: он видел, как некоторые старики подолгу бьются, пытаясь при помощи драгоценных камней добиться того, что дети проделывали играючи.

Он видел, что теперь из-за того, что они оказались вынуждены сменить уютные комнаты старой Цитадели на пещеры, их мучают боли в суставах, кашель и простуды. Мало того — они впадали в уныние, думая: мало того, что они всю свою жизнь были вынуждены таиться, так еще теперь к ним относятся как к существам бесполезным.

— Я знаю. — Теперь настала очередь Шаны вздыхать. — И это несправедливо. Ведь если бы не они, меня бы Здесь не было. Но я не знаю, что тут можно поделать. Мы не можем остановить перемены…

— Нет, но.., знаешь, я попробую над этим подумать. — Лоррин застенчиво улыбнулся Шане. — Ты же сама сказала: ты умеешь планировать, а я умею обращаться с людьми.

Возможно, мы найдем способ обернуть все это к нашей выгоде.

— И как же?

Шана вновь взглянула на него с сомнением. Но на этот раз в мозгу у Лоррина возникли лишь слабые проблески идеи, и он твердо встретил взгляд девушки.

— Пока не знаю. Но возможности существуют всегда — надо только внимательно смотреть по сторонам и не упускать их. — И с этим оптимистическим утверждением Лоррин вскочил на ноги и протянул руку Шане. — Давай лучше погуляем и стряхнем пыль с мозгов, прежде чем возвращаться к работе.

— Да, пыль и вправду мешает смотреть, — согласилась Шана, к великому удовольствию Лоррина. — И я не против погулять — с тобой.

И от ее последних слов на душе у Лоррина стало еще приятнее.

Вчера Рена напряженно трудилась почти целый день, при помощи эльфийской магии превращая траву и листья в лакомства, которыми Железные Люди могли бы подманить молодых быков на первый урок — быков приучали ходить под седлом и терпеть всадника. Коня можно выездить силой, хоть это и не лучший способ обучать лошадей, но он работает, а вот быка — никогда. Упрямство и храбрость, закрепившиеся в их породе благодаря отбору, делали подобную ломку невозможной. Выездить быков можно было лишь одним- единственным способом: осторожно, постепенно заманив их в плен и вознаграждая за малейшее согласие сотрудничать единственной монетой, которую ценили быки, — едой. Какой-нибудь особенной едой, лакомством, которого они не могли отыскать самостоятельно. Оказалось, что быки, как и люди, любят сладкое, а поскольку Рена сейчас исполняла обязанности посланника при этом племени, она твердо вознамерилась сделать все от нее зависящее, чтобы теперь Железный Народ оказался в долгу перед волшебниками. И если для этого нужно по полдня сидеть и превращать траву в сладости, чтобы учителя быков могли подкармливать своих зверюг, значит, так тому и быть.

Магия, которой обычно обучали эльфийских леди, была благородным искусством преобразования; ее использовали, чтобы создавать наряды без единого шва, облегающие тело подобно второй коже, придавать цветам причудливую форму и производить прочие чисто косметические изменения. А Рена научилась с ее помощью превращать малосъедобные растения в съедобные и вкусные. А еще она узнала, что эта магия позволяет, если нужно, остановить сердце. Недавно ей пришло в голову, что она также может заставить биться остановившееся сердце или, может, лечить болезни и врачевать раны, но пока что у нее не было возможности (или храбрости) испробовать это на практике.

На рассвете Рену разбудил обычный гул лагеря: голоса, шум приготовления пищи и отдаленное мычание скота.

Рена жила вместе с Железным Жрецом Дириком и его женой Калой. С ними также жил друг Лашаны Проклятия Эльфов, полукровка Меро, открыто ухаживавший за Реной, но Кала присматривала за ними так строго, будто Рена приходилась ей родной дочерью. Дирик с Калой выделили им отдельные спальни по разные стороны их семейного шатра. На Рену это действовало успокаивающе. Она, как и всякая эльфийская девушка, росла в тепличных условиях, практически не видя мужчин, за исключением собственных отца и брата, и хотя ей приятно было внимание Меро, она очень стеснялась. Не то чтобы она хотела, чтобы Меро перестал за ней ухаживать — нет, ни в коем случае!

Но она еще не готова была зайти дальше робких поцелуев.

Однако же, просыпаясь от утренней свежести, под гомон лагеря и дуновение ветра, несущего запах трав и горящего в кострах кизяка, Рена чувствовала себя немного одиноко в своей постели.

«Лоррин не такой робкий — но, с другой стороны, Лоррин ведь не девушка. — Рена вздохнула. — Хотела бы я быть такой, как Шана… Она сильная, храбрая, и ее совершенно не волнует, что о ней подумают». Интересно, а Лоррин с Шаной спят вместе? И Рена задумалась: а что бывает, когда двое спят вместе? Подобные смелые мысли приходили ей только в те моменты, когда она еще не до конца проснулась. Осторожные поцелуи и ласки Меро будили в ней странные ощущения. Приятные, да, — но странные.

Ведь явно это должно происходить не так.., ну.., не так, как у домашних животных или у птиц в саду…