впереди его ждет выход.

Но он попал в комнату, при виде которой не сдержал возглас удивления. Стены, абсолютно пустые, излучали такое же сине-зелено-лиловое свечение, как и колонна. Прямо перед Тревисом стояли стол и скамья, вырезанные из желтовато-красной горной породы. Другого выхода, кроме того, откуда он пришел, не было.

Тревис подошел к скамье. Отодвинуть ее было невозможно. Ее поставили так, что всякий кто на нее садился, оказывался за столом, лицом к стене. На столе лежал предмет, который Тревис немедленно узнал. Это было устройство для считывания записей, с помощью которого путешественники, невольно оказавшиеся на чужой планете, получили информацию о древней галактической цивилизации.

Считывающее устройство, а рядом с ним коробка с кассетами. Тревис осторожно прикоснулся к ним, опасаясь, как бы они не превратились в пыль. Давным-давно заброшенный подвал. Каменный стол, скамья, стены – все это уцелело, пережив сотни лет, а вот другие предметы…

Кассеты были целы. А слой пыли, покрывавший их, – тоньше, чем в помещении наверху. Сам не зная зачем, Тревис перекинул ногу через скамью и уселся за стол. Считывающее устройство и коробка с кассетами лежали прямо перед ним.

Он посмотрел на стены, но тут же поспешно отвел глаза. Разноцветные переливы приковывали взгляд. У Тревиса возникло ощущение, что если смотреть на это слишком долго, то колдовские сети поработят его волю, как машины русских. Он переключил внимание на считывающее устройство. Оно напоминало те, что использовались на их звездолете.

Эта комната, стол, скамья были сделаны с единственной целью, Тревис мог поклясться в этом: использовать устройство. Руки Тревиса лежали на коробке с кассетами, но он никак не мог заставить себя открыть ее. Должно быть, эти кассеты были очень важны для тех, кто их оставил. Вся долина с башнями представляла собой ловушку, чтобы заманить в это подземелье того, кто войдет в нее.

Тревис открыл коробку с кассетами, вставил одну из них в устройство и приник глазами к окуляру на его крышке.

Когда Тревис вновь взглянул на стены, ничего не изменилось. Но судороги в мышцах подсказали ему, что с тех пор, как он взял первую кассету, прошел не один час. Апач закрыл руками уставшие глаза и постарался сосредоточиться. Кассета содержала огромное количество записей на непонятном языке. Кроме того, он видел трехмерные картинки, сопровождающиеся комментариями на чужом языке. Голос говорившего, казалось, шел прямо из воздуха. Тревис мало что понял, о значении всего прочего он мог только догадываться. И некоторые догадки были совершенно неправдоподобными. Единственное Тревис знал наверняка: эти башни построены безволосыми инопланетянами и чрезвычайно важны для этой исчезнувшей цивилизации. Несмотря на то, что информация была очень разрозненной, Тревис понял, что на Топазе есть такие сокровища, о которых он не мог и помыслить.

Тревис заерзал на скамье. Знать так много и одновременно так мало! Если бы только с ним был Эш или какой-нибудь другой техник, участвующий в проекте! Сокровища, о которых ничего не известно, могут стать настоящим ящиком Пандоры для нашедшего. Тревис по очереди осмотрел стены комнаты. Теперь его взору открылось нечто новое: в стенах были двери. Тревис почти не сомневался, что сумеет открыть хотя бы одну из них. Но не сейчас. Конечно не сейчас!

Еще в одном он был уверен: скорее всего, русские не обнаружили этого помещения. Ведь если информация попадет им в руки, это будет означать не только гибель всех, кто находится на Топазе, но и гибель Земли. Здесь может скрываться принципиально новое знание, способное в мгновение ока уничтожить целые нации! Если бы он мог – хотя все его существо археолога восставало против этого – он бы уничтожил эту долину со всеми ее постройками. Но если у русских есть для этого возможности и оружие, то у апачей – нет. И тем не менее, он и его люди должны сделать все, чтобы не пустить в долину врага, а прежде всего уничтожить вожаков русских. И раньше, чем те обнаружат башни!

Тревис тяжело поднялся. Глаза болели, в голове было тесно от картин, намеков, мыслей. Ему хотелось выйти на свежий воздух, где ветер с гор выгнал бы эти пугающие знания из его затуманенного рассудка. Он пошатываясь, вышел в коридор, прикидывая, как вновь попасть наверх. На его пути вновь встала колонна. Без особой надежды, повинуясь какому-то внутреннему чутью, он приложил ладони к гладкой поверхности. И вновь его руки, а затем и тело прилипли к колонне, только теперь он скользил вверх.

Затаив дыхание, Тревис миновал первый уровень и лишь потом расслабился. Принцип действия этого странного подъемного устройства был ему непонятен. Но оно работало, и это Тревиса вполне устраивало. Когда он вновь очутился в комнате с окнами, солнечный свет покинул ее. На пыльном полу лежали отблески зеленоватой луны. Должно быть, апач провел в подземной комнате целый день.

Тревис отошел от колонны. Его импровизированная лестница оказалась на прежнем месте, и он бросился к ней. Нужно было во что бы то ни стало догнать своих. То, что они собирались сообщить клану, потеряло всякую значимость в свете новых открытий. Теперь апачам нельзя, избегая сражения, уйти на юг и оставить долину без присмотра.

Тревис спрыгнул вниз и стал озираться в поисках койотов. Он даже попытался мысленно позвать их. Но те исчезли так же таинственно, как и появились. У Тревиса не было времени на поиски. Вздохнув, он отправился в обратный путь.

Тревис помнил, что в старые времена индейские воины в день преодолевали пешком сорок пять, а то и пятьдесят миль по пересеченной местности. Но, несмотря на то, что он не был таким резвым, Тревис не сомневался, что успеет догнать остальных. Однако, подойдя к перевалу, он никого не обнаружил. По знакам, оставленным индейцами, он понял, что те доберутся до лагеря гораздо раньше его и сообщат новости, прежде чем он расскажет о своих.

Тревис упорно шел вперед. Он ужасно устал и поддерживал силы только пайком из своей сумки. Он старался не просто быстро идти, а бежать трусцой. На всем пути его преследовали увиденные им картины. Чудовищной силы бомба была кошмаром, долгое время преследовавшим его народ. Но она не шла ни в какое сравнение с тем, что вытворяли безволосые.

Наконец, когда его силы были на исходе, Тревис рухнул возле ручья и заснул. Когда он проснулся и собрался дальше, ярко светило солнце. Какой это день? Долго ли он пробыл в подземной комнате? Тревис потерял счет времени. Но он твердо знал одно: нужно добраться до лагеря, рассказать о своей находке и убедить Деклая и других реакционеров в необходимости вторжения на север.

На горизонте показался пик горы, знакомый ориентир. Тревис шел вперед, тяжело дыша. Его дыхание со свистом вырывалось из потрескавшихся, опаленных солнцем губ. Он даже не предполагал, что выглядит так, будто на него надели маску непреклонной решимости.

– Э-ге-ге-гей!

До притупившегося слуха апача донесся крик. Тревис поднял голову и увидел перед собой людей. Он никак не мог взять в толк, что означает нацеленное на него оружие. В нескольких дюймах от его ног о землю ударился камень, за ним второй.

– Ни’ильгак!

Колдун? Где они увидели колдуна? Тревис затряс головой. Здесь нет никаких колдунов.

– До не’илка да!

Древняя угроза смерти. Но почему? Для кого?

В Тревиса вновь полетел камень. Он с такой силой ударил его по ребрам, что апач отлетел назад и упал. Он попытался встать на ноги, но увидел, как осклабился и замахнулся Деклай. Наконец Тревис понял, что произошло. В тот же миг его голова взорвалась болью, и он начал проваливаться в колодец тьмы. Только на этот раз не было синей светящейся колонны, которая смягчила бы падение.

Что-то неприятно мокрое и шершавое ткнулось в щеку Тревиса. Он попытался отстраниться, но его пронзила такая боль, что он замер, не смея пошевелиться. Тревис открыл глаза и увидел острые уши и очертания головы койота на фоне грязно-серого неба. Он узнал Наликидью. Тревис вновь почувствовал, как что-то влажное прошлось по его лбу, но на сей раз это не был язык койота. Темные облака разразились чудовищным ливнем – впервые за все пребывание Тревиса на Топазе. Его била дрожь, а мокрая насквозь одежда говорила о том, что он лежит под струями дождя уже довольно долго.