– Мы один день подождем тебя за перевалом, – добавил Нолан, – но потом мы тебе не помощники.

Тревис не очень понял, что это – предостережение или угроза. И тронулся в путь.

Тревис выбрал прямой путь через высоты. Однако он шел не настолько быстро, чтобы выйти к долине до наступления ночи. Ему вовсе не улыбалось войти туда при лунном свете. В нем боролись два желания. С одной стороны, ему очень хотелось поскорее забраться в башни и разгадать их секрет. Но в то же время в нем рос страх. Древние суеверия, воскрешенные редаксом, соседствовали в нем с современными знаниями, полученными в мире пинда-лик-о-йи. Одна его половина была смелым апачем из прошлого, а другая – современным археологом, жадным до знаний. А может, причиной его страха было что-то другое?

Тревис, притаившись в ложбине, пытался разобраться в своих ощущениях. Почему для него вдруг стало так важно обследовать эти башни? Если бы только койоты были с ним… Он прислушивался к малейшему шороху, принюхивался к каждому запаху, доносимому ветром. Ночь жила собственной жизнью, впрочем, как и день. Тревис узнавал лишь некоторые звуки, а видел и того меньше. Вдруг на фоне золотисто-зеленого диска одной из лун показалась огромная тень с широкими крыльями. Тень была такая большая, что Тревису на мгновение почудилось – вертолет. Но крылья захлопали, и существо слилось с темнотой ночи. Этот ночной охотник представлял реальную и очень серьезную опасность. Такого Тревис еще никогда не видел.

Теперь Тревис мог полагаться только на себя и свое охотничье чутье. Он забросал единственный подход к ложбине хрупкими прутьями. Их хруст предупредил бы его о приближении незваного гостя. Затем, поджав колени и положив голову на руки, апач задремал. Однако холод так пробрал его, что он страшно обрадовался, увидев небо, окрашенное первыми лучами рассвета. Тревис съел скудный паек, запил водой и отправился в путь.

Когда солнце было уже высоко, апач достиг водопада. Чем ближе Тревис подходил к долине, тем быстрее шел, иногда переходя на бег. Однако перед входом в долину в Тревисе заговорила природная осторожность, и он намеренно замедлил шаг. Он добрался до арки и окунулся в золотистый туман, окружавший башни.

С тех пор как он побывал здесь с Кайдессой, в долине ничто не изменилось. Но появились Наликидью и Нагинлта. Нехотя поднявшись с желто-зеленой брусчатки, они потрусили навстречу Тревису, не выказывая ни малейшего удивления, словно расстались с ним час назад.

Апач опустился на одно колено и протянул руку к самке, которая всегда была более дружелюбна. Та сделала несколько шагов и, ткнувшись холодным носом в ладонь Тревиса, тихо заскулила.

«Почему?» Но это был лишь один вопрос из многих, возникших у Тревиса. Почему койоты покинули его? Почему предпочли это место, хотя тут не на кого было охотиться? Почему встретили его здесь, словно точно знали, что он вернется?

Тревис перевел взгляд с животных на башни и окна, опоясывавшие стены. И вновь ему почудилось, что за ним следят. Туман был настолько густым, что соглядатай легко мог остаться незамеченным. Апач медленно вошел в долину. Его мокасины бесшумно ступали по каменной дороге, лишь стук коготков койотов раздавался в тишине. Лучи солнца сюда не проникали, вместо этого Тревиса обступил густой золотистый туман. Тревису казалось, что он окутывает его, словно кокон. Даже арка, ведущая в долину, исчезла в этой пелене.

– Найе-незиани – победитель чудовищ! Дай моим рукам силу натянуть лук, а моим запястьям силу удержать нож.

Из каких глубин памяти всплыл этот древний призыв? Тревис толком не понимал смысл этих слов, пока не произнес их вслух.

– Ты, ждущий – ши индай то-да ишан – апач не пища для тебя! Я – Лис из племени Итка-ткуднде’ю – Народа Орлов. А со мной идут га’н…

Тревис заморгал и замотал головой, словно пробуждаясь. Почему он сказал это, используя слова и фразы, которые не были частью современного языка? Тревис обошел вокруг основания первой башни, но двери не отыскал. Ему не удалось обнаружить ни малейшего отверстия или щели. Он обошел все три. Безрезультатно. Если он хочет попасть внутрь, то нужно найти способ добраться до нижних окон.

Тревис прошел через другую арку туда, где располагался лагерь монголов. Но ни одного из них не заметил. Он согнул молодое деревце, срезал его и обстругал так, что получилось нечто, похожее на жердь. Затем апач порвал на полосы свой кушак и связал их в длинную веревку, которой, правда, едва хватало для его целей. Он весьма удачно метнул палку в окно ближайшей башни, и она застряла там. Такая дорога вверх была очень ненадежна, но ничего лучшего он придумать не смог. Тревис карабкался по веревке, пока ему не удалось дотянуться рукой до подоконника. Тогда он подтянулся и забрался внутрь.

Подоконник оказался довольно широким, около метра от внешнего до внутреннего края. Мгновение Тревис медлил, не решаясь двигаться дальше. Внизу на брусчатке, подняв морды и облизываясь, лежали койоты. В их глазах светился неподдельный интерес.

Полутемное внутреннее помещение оказалось круглым. Второе окно располагалось в стене точно напротив первого. Тревис спрыгнул с подоконника и замер, осматривая комнату. Мебели здесь не было вообще, лишь в самом центре помещения располагалось нечто вроде колодца, наполненного темнотой. Из него поднималась гладкая, слабо мерцающая колонна. Привыкшие к темноте глаза индейца определили, что на темно-синем фоне пульсировали зеленое и лиловые сгустки.

Вверху и внизу колонна уходила в одинаковые отверстия. Таким образом, у Тревиса было два выхода: либо подняться по колонне, либо влезть в верхнее помещение через окно. Тревис медленно двинулся к колодцу. Под ногами он ощущал твердую гладкую поверхность. Пол покрывал толстый слой пыли, при каждом шаге она взлетала маленькими облачками. На полу виднелись отпечатки странной треугольной формы, и апач подумал, что их могли оставить птицы. Отпечатков ног он не увидел. Вероятно, эту башню очень давно никто не посещал.

Тревис подошел к колодцу и посмотрел вниз. Кроме темноты, он не увидел ничего, только свет, исходящий от колонны, проступал отчетливее. Однако даже он не позволял рассмотреть колодец изнутри. Тревис постарался исследовать колонну, насколько это было возможно. Ее поверхность казалась абсолютно гладкой, без единой трещины или скобы. Если эта колонна и служила лестницей, то на ней почему-то отсутствовали какие бы то ни было уступы или ступени.

Наконец Тревис решился дотронуться до колонны. Он хотел было отдернуть руку, но ничего не получилось. Его пальцы словно прилипли к странному материалу, из которого была сделана колонна. Гладкому и твердому как металл, но в то же время – эта мысль вызвала у Тревиса приступ тошноты – теплому и похожему на живую плоть! Собрав все свои силы, он попытался освободиться, но тщетно. Теперь и вторая рука потянулась за первой! Внутри Тревиса всколыхнулся животный ужас, он вскинул голову и закричал, как раненный охотником зверь.

Мгновение спустя колонна крепко держала обе руки индейца, и он вдруг почувствовал, что его ноги начинают отрываться от спасительного пола, а тело тянется к колонне. К своему ужасу он понял, что скользит вниз. От страха Тревис закрыл глаза и задрожал.

Когда первый шок прошел, апач понял, что не просто падает вниз. Он спускался со скоростью человека, идущего пешком. Тревис уже миновал два помещения и теперь, судя по всему, находился ниже уровня долины. Он все еще оставался пленником колонны, окруженной кромешной тьмой. Наконец его ноги коснулись твердой поверхности, и он понял, что достиг основания колонны. Тревис вновь напряг все силы, чтобы высвободиться, и отскочил так быстро, что едва не упал. Неведомая сила уже не держала его. Он стоял тяжело дыша. Казалось, что свечение, исходящее от колонны, наполняло воздух и было его частью. В помещении было довольно светло, и Тревис разглядел, что стоит в темном коридоре, который уходит вправо и влево.

Апач вновь подошел к колонне и приложил к ней ладони. Никакого эффекта. На это раз его плоть не приклеилась, стало быть, у него не было пути назад. Оставалось только надеяться, что коридор выведет его на поверхность. Но в какую сторону пойти? Наконец он решил идти направо, останавливаясь каждые несколько шагов и прислушиваясь. Однако никаких звуков, кроме тихого шороха собственных шагов, не услышал. Было очень свежо, и Тревису почудилось слабое дуновение ветерка. Возможно, он прав, и