у нее с горла. Набросила его, закрыв рабский ошейник.

– Не носи шарф, – мягко сказал я.

В глазах ее сверкнул гнев.

– Хочешь видеть ошейник? – зашипела она.

– Можешь оставить шарф, если хочешь.

Она удивленно смотрела на меня.

– Но я считаю, что его не нужно надевать.

– Почему?

– Потому что без него ты красивее, – сказал я. – Но еще важнее, что, пряча ошейник, ты его не снимешь.

В глазах ее блеснул огонь, она улыбнулась.

– Ты прав. – Она с горечью отвернулась. – Когда я одна, я делаю вид, что свободна, что я знатная леди, убара большого города, может быть, даже Ара. Но когда в мою комнату входит мужчина, я снова только рабыня. – Она медленно сняла шарф и бросила его на пол, потом повернулась ко мне. Высокомерно подняла голову, и я увидел, что ошейник очень красив на ее горле.

– Со мной, – мягко сказал я, – ты свободна.

Она презрительно взглянула на меня.

– До тебя в этой комнате побывала сотня мужчин, – сказала она, – и они меня научили, хорошо научили, что на мне ошейник.

– Тем не менее со мной ты свободна, – повторил я.

– И после тебя будет сотня.

Вероятно, она говорила правду. Я улыбнулся.

– А тем временем я дарю тебе свободу.

Она рассмеялась.

– Спрятать ошейник, – насмешливо передразнила меня, – не значит снять его.

Я тоже рассмеялся. Она достойный собеседник.

– Хорошо, – согласился я, – ты рабыня.

Я пошутил, но она вздрогнула, как от удара.

Вернулся вызывающий тон.

– Тогда воспользуйся мной, – горько сказала она. – Научи меня, что означает ошейник.

Я удивился: Вика, несмотря на девять лет, проведенные в заключении в этой комнате, оставалась упрямой избалованной высокомерной девушкой, сознававшей всю власть своего тела, всю силу свой красоты, способность привлекать мужчин, мучить их, приводить в ярость, заставлять исполнять ее малейшие прихоти. Передо мной была та же прекрасная хищная девушка, которая когда-то пришла в Сардар, чтобы овладеть царями-жрецами.

– Позже, – сказал я.

Она подавилась от ярости.

Я не желал ей зла, но она не только прекрасна, она еще и раздражает меня. Я понимал, что она, умная, гордая девушка, не может смириться со своим положением. Она должны выполнять приказы всех, кого царям-жрецам вздумается послать в ее комнату, но я все же не находил в ее трудном положении извинения для враждебности по отношению ко мне. Ведь я тоже пленник царей-жрецов и не по своей воле пришел в ее комнату.

– Как я оказался в этой комнате? – спросил я.

– Тебя принесли.

– Цари-жрецы?

– Да.

– Парп?

Вместо ответа она рассмеялась.

– Долго ли я спал?

– Долго.

– Сколько?

– Пятнадцать анов.

Я про себя свистнул. Горянские сутки делятся на двадцать анов. Я проспал почти целые сутки.

– Ну, что ж, Вика, – сказал я, – мне кажется, сейчас я могу тобой воспользоваться.

– Хорошо, хозяин, – ответила девушка, и в голосе ее звучала ирония. Она расстегнула пряжку на левом плече.

– Готовить можешь?