неравноправных договоров, навязанной ей на полстолетие западными державами. Экономическая политика периода Мэйдзи представляла собой смесь прежнего меркантилизма, протекционизма и монополии нового типа. Эта новая монополия настолько органически была связана с торговой монополией, существовавшей до этого в токугавской Японии, что многие владельцы тех же покровительствуемых торговых домов, занимавшихся одновременно и банковскими операциями, теперь стали привилегированными директорами банков и промышленных предприятий. Другими словами, можно сказать, что система меркантилизма с ее торговой монополией и протекционизмом абсолютистского государства (как, например, в XVII–XVIII вв. во Франции и Англии) выполняла роль костылей, с помощью которых капитализм учился ходить. Достигнув полной зрелости, европейский капитализм забросил эти костыли и отказался от абсолютистской государственной власти; когда же она начала мешать ему, он выступил против нее и уничтожил ее. В Японии недостаточно зрелый капиталистический класс не мог обойтись без костылей абсолютистской власти, и в эпоху Мэйдзи он опирался на нее еще больше, чем при режиме бакуфу.
Лидеры Мэйдзи, стремившиеся с лихорадочной поспешностью достигнуть в течение одного поколения того чего другие страны добивались в течение целого столетия или еще более длительного периода времени, должны были рано или поздно натолкнуться на пропасть, отделявшую примитивную феодальную технику тогдашней Японии от индустриальной техники большинства передовых стран. Для того чтобы перепрыгнуть через эту пропасть, а не тащиться медленно по извилистым крутым дорогам, по которым прошли передовые страны, нужно было иметь время для подготовки огромной массы квалифицированных рабочих и для накопления больших запасов капитала. В начале эпохи Мэйдзи в Японии еще не было квалифицированных рабочих, а что касается капитала, то только очень немногие богатые семейства располагали достаточными средствами для того, чтобы выйти на арену в качестве предпринимателей фабрично-заводской промышленности. Кстати сказать, это обстоятельство с самого зарождения японского капитализма благоприятствовало развитию монополистического, то есть в высшей степени централизованного капитала. Однако эти немногие финансовые магнаты, которые, как мы уже видели, были тесно связаны с правительством, не хотели рисковать своим капиталом, не хотели вкладывать его в предприятия, требующие с самого начала огромных затрат, не получив более или менее определенных гарантий рентабельности таких предприятий. Техническая отсталость японской промышленности по сравнению с промышленностью западных стран крайне затрудняла привлечение частного капитала в промышленность. Хотя широкое поле промышленных инвестиций оставалось невозделанным, крупное купечество не решалось выступить инициатором обработки этого поля. Поэтому развитием промышленности вынуждено было заняться само правительство, которое использовало для этой цели прежде всего гоёкин (займы), взимаемые с этих же самых магнатов, а также свои ограниченные доходы, главным из которых был поземельный налог. Таким образом, ранний японский капитализм можно отнести к тепличному типу, развивавшемуся под покровом протекционизма и субсидий. Крупные капиталисты предпочитали вкладывать свои капиталы в торговые, банковские и кредитные предприятия, и в особенности в надежную и прибыльную область правительственных займов[3], тогда как мелкие капиталисты не имели никакого стимула покинуть деревню, где торговля, ростовщичество и прежде всего высокая арендная плата, достигавшая в среднем свыше шестидесяти процентов крестьянского дохода[4] , обеспечивали высокую прибыль и препятствовали переливанию капитала из сельского хозяйства в промышленность{41}.
Преобладание банковского капитала в Японии
С целью облегчения банковских и кредитных операций, а также централизации наличного капитала крупные финансовые дома по указанию и с помощью правительства основали цусё кайся (торговые компании) и кавасэ кайся (кредитные компании), действовавшие под руководством цусёси (коммерческое бюро), созданного в 1869 г. вместо существовавшего непродолжительное время сёхоси [5]. С самого начала частный капитал устремлялся в область кредитных и банковских операций в ущерб другим областям капиталовложения. Огромный толчок дальнейшему развитию частного капитала в Японии был дан правительством, принявшем на себя все обязательства по старым клановым долгам. Слившись с капиталом старой феодальной знати — капиталом, возникшим в результате замены и капитализации пенсий, — частный капитал продолжал отдавать предпочтение банковскому делу как главному объекту капиталовложений. Вплоть до настоящего времени банковский капитал значительно превалирует над промышленным капиталом. Это преобладание банковского капитала в Японии иллюстрируется таблицей[6] на стр. 124.
ОБЪЯВЛЕННЫЙ КАПИТАЛ ВСЕХ АКЦИОНЕРНЫХ КОМПАНИЙ ДО ЯПОНО-КИТАЙСКОЙ ВОЙНЫ (в тыс. иен)
Банковский капитал, который в своем росте значительно обогнал промышленный капитал, к концу XIX в. достиг, поразительной концентрации, что привело к усилению позиций финансовой олигархии, или дзайбацу[7]. В Японии процесс концентрации капитала, в отличие от процесса его накопления, был ускорен правительственной политикой субсидий и поощрения. Быстрый темп концентрации капитала в Японии объясняется следующими обстоятельствами; 1) низким общим уровнем накопления капитала; 2) потребностью в крупных капиталах для основания промышленных предприятий, равных по масштабу новейшим предприятиям Запада; 3) введением в Японии с самого начала индустриализации системы акционерных компаний (1869 г. — кавасэ кайся) и 4) конкуренцией с развитыми иностранными государствами, которые также поощряли концентрацию капитала. В тех отраслях промышленности, которые выпускали продукцию, конкурировавшую на внутреннем или мировом рынке с продукцией других капиталистических стран, в самом ходе промышленной революции в Японии были созданы тресты или картели, и в первую очередь в текстильной промышленности в 80-х годах XIX в. Поглощение мелких предприятий крупными, особенно в периоды экономических кризисов, конечно, не являлось единственным способом концентрации капитала. Но именно таким путем японские дзайбацу, или финансовая олигархия, основу которой составляли компании Мицуи, Мицубиси, Сумитомо и Ясуда, укрепили свои позиции за последние годы, примером чего может служить поглощение компании Судзуки концерном Мицубиси в 1927 г. Однако, как показывает профессор Аллен, неприступность позиций финансовой олигархии объясняется не только размером ее капиталов или тесными связями с правительством, но и ее господством как в области финансов, так и в области промышленности и торговли, что дает ей огромное преимущество в конкурентной борьбе[8]. И все же главной цитаделью могущества дзайбацу являются финансы; основы этого могущества были прочно заложены в ранний период Мэйдзи.
Банковский и ссудный капитал, опирающийся на сильную государственную поддержку, в свою очередь, использовался правительством для создания тех отраслей промышленности, которые требовали крупных капиталовложений. Мелкие же предприниматели, связанные с домашним кустарным производством, страдающие от недостатка капитала и высоких процентов на ссудный капитал, были предоставлены самим сибе. Очень часто мелкие компании, израсходовав весь свой наличный капитал на строительство и оснащение предприятий и не имеющие средств для того, чтобы пустить их в ход, вынуждены были обращаться за кредитом в банк. Процент на ссудный капитал в конце XIX в. достигал десяти, двенадцати, пятнадцати и даже восемнадцати, тогда как по вкладам выплачивалось от семи до восьми процентов. Будучи не в состоянии выполнить свои финансовые обязательства на таких тяжелых условиях, эти мелкие компании в конце первого же года существования закладывали свои предприятия банкам [9]. Поэтому мелкие и средние предприниматели были вынуждены открывать только такие предприятия, которые не входили в сферу интересов крупного капитала, как, например, мелкие, типично «японские» предприятия по выработке фарфоровых, шелковых, лаковых, соломенных изделий, по производству сакэ и сёю и т. п. Эти предприятия требовали меньших затрат на оборудование, а их изделия не встречали конкуренции товаров иностранного производства. Однако с течением времени и эти мелкие предприятия все более и более попадали в зависимость от банковского и ссудного капитала; этот процесс наблюдается вплоть до настоящего времени[10].
