Эволюционировать таким образом, чтобы справиться с тяжелыми, жесткими условиями. Чтобы стать победителем в борьбе за ресурсы.

— Да. Согласна.

— И этот крупный, агрессивный гоминид должен был испытывать инстинктивный страх перед природой, бесконечными убийственными зимами и жестоким, суровым богом, которого ему очень хотелось умилостивить.

Кристина пожала плечами, словно не совсем понимала, к чему все рассуждения. Однако ответить она не успела — их окликнул Радеван. Когда Роб добрался до места, Кристина уже стояла на четвереньках, помогая очищать то, что отрыли рабочие.

Это оказались три больших грязных кувшина.

И на всех был изображен санджак.

Роб мгновенно понял, каково содержимое кувшинов. Кристина рукояткой лопатки уже вскрыла один. Тот развалился, и нечто мерзкое, зловонное упало на песок: наполовину мумифицированный, наполовину разжиженный труп ребенка. Лицо было в худшем состоянии, чем у того, которого они видели в подвале музея, однако и на нем застыл крик ужаса и боли. Еще одно жертвоприношение. Еще один младенец, заживо погребенный в кувшине.

Латрелл изо всех сил старался не думать о Лиззи.

Некоторые курды заметили кувшин и останки полуразложившегося ребенка. Тыча в находку пальцами, они жарко заспорили, однако Кристина попросила вернуться к работе. Но теперь они уже просто кричали.

К Робу подошел Мамтаз.

— Они говорят, здесь опасно. Это место проклято. Они видят ребенка и говорят, что должны уйти. Совсем скоро здесь будет вода.

Кристина принялась умолять по-английски и по-курдски.

Мужчины в ответ пробормотали что-то Мамтазу; он перевел.

— Говорят, вода приближается. Она похоронит тела, и это хорошо. Они говорят, что уходят!

Женщина снова попыталась их удержать. Спор продолжился. Некоторые курды копали, другие стояли и спорили. Солнце поднималось все выше, пекло яростнее. Лопаты валялись на земле, сверкая в немилосердных лучах. Солнце высушило жидкость на маленьком трупе, этом жалком комочке плоти. Роб испытывал сильнейшее желание закопать его, скрыть от взгляда жуткое зрелище, в котором определенно было нечто неприличное. Он знал, что близок к разгадке, но одновременно ощущал, что чудовищное напряжение последних дней не может не сказаться и вот-вот могут сдать нервы.

А затем стало еще хуже. Некоторые курды, во главе с Мамтазом, приняли решение: они отказываются работать. Несмотря на все мольбы Кристины, трое мужчин поднялись по склону и сели во второй лендровер.

Когда они уходили, Мамтаз бросил на Роба странный задумчивый взгляд. Потом машина тронулась с места, набрала скорость и исчезла в облаке пыли.

Однако четыре курда остались, в том числе и Радеван. И, прибегнув к остаткам своего очарования — а также к остаткам долларов Роба, — Кристина убедила их довести дело до конца. Все подобрали лопаты и копали еще пять часов по краям долины, легко переворачивая сухую желтую почву и переходя дальше.

Они нашли фрагменты почти тридцати скелетов, лежащих рядом с кувшинами. Но это были не обычные скелеты; здесь перемешались останки крупных гоминидов с останками мелких охотников- собирателей и помесей.

Все кости были свалены вместе совершенно беспорядочно. И на всех можно было различить признаки насильственной смерти. Ужасные трещины на черепах, дыры от копья в тазовых костях. Сломанные руки, сломанные бедра, разбитые головы.

Долина Убийств получила это название неспроста.

Кристина и Роб переглянулись.

— Думаю, мы получили, что хотели?

Археолог кивнула с серьезным видом.

Латрелл достал из кармана мобильник. Состояние у него было почти эйфорическое; легкие и сердце распирало от возбуждения. Он решил задачу, расшифровал великую тайну, ради сокрытия которой Клонкерри появился на свет. Тайну Бытия. И это означает, что теперь наконец-то он обладает властью над преступником и сумеет вернуть себе дочь.

С ощущением тревоги — но и надежды, впервые за полные горечи недели, — он набрал номер, чтобы связаться с Клонкерри. Как вдруг услышал:

— Эй, привет!

Роб резко обернулся. На вершине холма стоял человек. Солнце за его спиной было таким ярким, что Роб видел лишь темный силуэт и не мог различить, кто это.

Он сощурился, притенил ладонью глаза.

— Ну что, не узнаешь? Неужели я прибавил в весе? Какая досада.

В жилах у Роба застыла кровь.

Над ними с пистолетом в руке возвышался Джейми Клонкерри. С пистолетом, нацеленным на Роба. Рядом с убийцей стояли двое крупных мужчин, курды с черными усами, также вооруженные. И эти головорезы держали между собой стянутую ремнями девочку.

Лиззи! Живая, но перепуганная насмерть и с кляпом во рту.

Роб посмотрел на Радевана и его друзей в надежде на помощь.

Клонкерри хихикнул.

— Мистер Робби, на вашем месте я бы не рассчитывал на поддержку.

Он сделал вялый жест, подавая сигнал Радевану.

Тот послушно кивнул, повернулся к Робу и Кристине и потер большой палец об указательный.

— У англичанина много денег. Доллары и евро, доллары и евро…

Он дал знак своим друзьям, курды побросали лопаты и пошли прочь с равнодушным видом, предоставляя Роба и Кристину их судьбе.

Латрелл смотрел — разинув рот, с ощущением полной опустошенности и поражения, — как курды спокойно взобрались на холм и направились к последнему лендроверу. Радеван открыл багажник и достал оттуда коробку с Черной Книгой. Отнес ее к Клонкерри и поставил на песок рядом с Лиззи. Преступник улыбнулся и кивнул. Радеван вернулся к своим, сел за руль, и автомобиль умчался, вздымая пыль и увозя дробовики и пистолет.

Роб и Кристина остались одни на дне долине, совершенно беззащитные.

Над ними стоял вооруженный Клонкерри с двумя курдами. Машина, которую убийца оставил в нескольких сотнях ярдов, горела на солнце серебром. От нее он шел пешком — чтобы застать свои жертвы врасплох. И это удалось.

Они оказались в ловушке. Лиззи, связанная, с кляпом во рту, стояла на коленях на песке и смотрела на отца ничего не понимающими глазами.

Латрелл, однако, знал, что не может спасти ее. Знал, что произойдет дальше. Не геройское освобождение, нет. Клонкерри намеревался убить Лиззи прямо у него на глазах. Принести в жертву первого ребенка Роба в пустыне, где в небе кружили вороны и грифы. Не пройдет и нескольких минут, как дочь будет убита с особой жестокостью на глазах у беспомощного отца.

Клонкерри помахал пистолетом Робу и Кристине.

— Идите вон туда, неразлучники.

Глядя на стоявшую на коленях дочь, Роб чувствовал полную опустошенность и ужасную душевную боль. Потом он поднял взгляд на Клонкерри. Никогда в жизни Латрелл не испытывал такого неистового желания убить кого-то — ему хотелось разорвать Клонкерри руками и зубами, пальцами выдавить ему