Он и от Белого отодвинул хлеб, после того как тот, взяв у стойки кружку пива, подсел к закускам. Но Фрэнк не растерялся. Воровато оглянувшись, Белый стянул большой ломоть с соседнего стола и принялся за салат. Народу в зале было не очень много, подростков вроде Фрэнка не было совсем, но на него никто не обращал внимания.

Пиво придало Белому смелости. Он огляделся вокруг. Между входом и стойкой стояли две машины: радиола-автомат и лотерея-автомат. Радиола работала без хитрости: нужно было выбрать пластинку по душе, опустить в щель монету — и она играла несколько минут.

А машинная лотерея деньги выуживала куда с большей сложностью. Она позволяла каждому испытать свое счастье. Сто человек могли опустить в щель, пятицентовики и взамен не получить ничего. Но вот подходил сто первый, или сто десятый, или неизвестно еще какой по числу — и вдруг автомат срабатывал, из его нутра горохом высыпалась целая куча монет. В таких случаях пять центов оборачивались для счастливца полутора — двумя долларами.

Белый уставился на автоматы: послушать музыку, что ли? Но что толку в музыке? Музыка — ерунда! А вот счастье испытать стоит. Он везучий. Ему может повезти.

Ноги были как ватные. Фрэнк подошел к лотерее. Перед автоматом стоял кто-то, судя по кожаной куртке — шофер такси, и раз за разом опускал в щель монеты. После каждой монеты он нажимал кнопку, но автомат только издавал мелодичный звон, а выдавать выигрыш не думал.

Истратив семь или восемь никелей, шофер чертыхнулся и отошел. Наступила очередь Белого. Он полез в карман, достал пять центов, сунул в отверстие машины, нажал кнопку. Дзинь! — отозвался звоночек. И все. Монета пропала. Хмель давал себя знать. В кармане оставался последний никель. В другие время Белый ни за что не расстался бы с ним, а тут взял и рискнул. Ему сейчас было все нипочем.

Снова опустил он монету в щелку, снова нажал кнопку. Что такое? Почему нет звонка? Нажал снова и… оторопел, растерялся, испугался: автомат щелкнул, в выемке корпуса отскочила планка, и по ней, как по горке, быстро-быстро заскользили пятицентовики. Крохотный четырехугольный подносик под планкой мигом наполнился.

Белый, будто опять собрался стащить хлеб, воровато оглянулся. Бармен смотрит на него, бармен видит кучку монет на подносике. Неужели отнимет?

Так и есть. Белая куртка двинулась в сторону Фрэнка. Фрэнк стоял, опустив длинные обезьяньи руки; кожа на голове под бесцветными волосами покраснела от волнения. Хоть бы спасти свои две монеты, думал он. Но спасать ничего не надо было: бармен ничего не собирался у него отнимать. Подойдя к краю стойки, он добродушно сказал Белому:

— Удачно, парень, э? Верных два доллара отхватил. Можешь рассказать ребятам, как у нас дело поставлено. Пусть тоже приходят, пусть ловят шанс. Сам видишь: у нас мошенничества нет, у нас всё по- честному. — Бармен перекинул салфетку с плеча на плечо. — Может, с выигрыша пива хочешь? Налить?

Белый перевел дух, сгреб с подносика монеты, отдал десять центов за пиво и вернулся к столу. Вот это поймал шанс! Вот это повезло!.. Он был как в угаре, точно газа из плитки наглотался. Перед глазами стоял туман. Он даже не сразу разобрал, что сидит не за тем столом, за которым сидел раньше. Здесь почему-то закусок не было — одни подсоленные сухарики в фаянсовой миске. Поэтому, должно быть, никто и не садился сюда. Только какой-то парень лет семнадцати, в хорошем костюме, в сорочке с нарисованными ковбоями, в цветастом галстуке, лениво развалясь на стуле рядом с Фрэнком, прищуренными глазами смотрел на него.

Фрэнк отхлебнул из кружки, потянулся за сухариками. Парень придвинул к нему миску, придвинулся сам.

— Бери, бери, дохляк, тебе бы еще молочка к сухарикам, — сказал он.

Белый хотел обидеться, но побоялся: парень — фасонистый, рослый, нахальный, с таким лучше не связываться, лучше промолчать.

Так и сделал. Но парень сам, оказывается, не очень задирался. Бросив в рот горсть сухарей, он заработал челюстями-камнедробилками.

Фрэнк с уважением смотрел на своего собеседника. Тот, перемалывая сухари и потягивая из высокого бокала с толстым дном какое-то особенное темное пиво, стал расспрашивать Белого: с какой он улицы, с какой компанией водится, что делает?

Своей 12-й Нижней Фрэнк не стыдится: улица как улица, это не Гарлем, где живут негры. Насчет же компании Фрэнк вопрос замял. Компанией своей он похвастать не мог: малыши, молокососы, футбол гоняют… А вот с работой у него дело обстоит неплохо, тут можно было пустить пыль в глаза. Он рассказал о мистере Фридголе, о том, что мистер Фридгол считает его человеком с будущим, что мистер Фридгол совсем скоро даст ему постоянный газетный стенд, и тогда он, Фрэнк, будет зарабатывать по шести, а то и по- восьми долларов в неделю.

Белый хотел поразить парня, но тот только презрительно фыркнул.

— Да, вот уж действительно заработок так заработок, — сказал он. Подумать только: доллар в день! Ведь это купаться в золоте можно, десять костюмов заиметь, на Бродвее все вечера проводить…

Фрэнк понимал, что над ним издеваются. Доллар в день ему и самому уже казался мелочью, о которой говорить неловко. А парень продолжал с сожалением в голосе:

— Малец ты, вижу, с головой, но дохлячок. Это я сразу заметил. Хватки нет. Подумаешь, будущее — газетами у стенда торговать!.. Ты что же, настоящих дел не знаешь? Не знаешь, чем настоящие парни занимаются?

— Какие парни?

— Вот я, например. Видишь рубашку? — Сосед Фрэнка распахнул свой пиджак, показал на мустангов и ковбоев, скачущих по его животу. — Шесть долларов штука. И таких у меня дюжина. Видишь ботинки? — Сосед поднял ногу выше стола. — Двенадцать долларов. Модельный фасон. Комбинация черного с желтым. Блеск!.. А костюм? Думаешь, в магазине купил? Хе! Приличный человек костюмы в магазине не покупает. Приличный человек у портного шьет. Специально с меня мерку снимали, как на куколке сидит! Восемьдесят пять долларов отдал. Да, как один цент… Я, дядя, тот день, когда десятку не зарабатываю, считаю пропащим днем.

— Десять долларов?

— Десять долларов.

— За день?

— За день.

В глазах Белого сверкнул жадный огонек. Сейчас они напоминали волчьи, а не кроличьи. Десять долларов в день… с ума сойти!

Фрэнк не вчера родился, он не с фермы приехал. Он знал, что Нью-Йорк заселен не одними ангелами, что дела делаются в городе ой-ой какие и что просто так десятки с неба не сыплются. Должно быть, парень связан с какой-нибудь шайкой, должно быть, занимается чем-то не очень хорошим, но очень доходным. Таких парней и на 12-й Нижней немало. Взять хоть того же рыжего Бена, брата Бронзы, и его компанию… У тех ребят тоже рубашки с ковбоями, тоже деньги не переводятся. Фрэнк давно мечтал пристроиться к ним, но они его не подпускают, они его недолюбливают. А этот парень сидит, разговаривает. С таким завести дружбу было бы в самый раз.

Да и парень, видно, не против. Он наклонился к Фрэнку, улыбнулся, показал белые зубы:

— Что, дохлячок, забрало? Никеля не хочется, на зелененькие бумажки потянуло?

Белый заморгал бесцветными ресницами:

— Что говорить, бумажки лучше.

— Лучше, — согласился парень. — Много лучше. Только они задаром не даются. Их заработать надо.

— А как?