беспокойные серые выпуклые глаза — все в этом человеке обращало на себя внимание. Особенно заметны были руки. Белые, холеные, с красивыми длинными пальцами, они находились в беспрерывном движении: или к чему-то тянулись, или что-то трогали, или вдруг, будто чего-то испугавшись, порывисто отдергивались.

Помахав руками перед лицом так, словно паутину отгонял, человек подошел к столу, взял из вазы большую кисть винограда, протянул Дику:

— Располагайся, мальчик, ешь, рассказывай. Я рад, что ты попал ко мне, но не понимаю как.

— Это из-за лестницы, — стал объяснять Дик. — Я думал, что поднимусь на свой этаж, а она вон куда ведет…

— А-а, лестница… — подхватил волшебник. — Да, да, она ведет сюда… Волшебник пошевелил пальцами в воздухе. — Впрочем, нет, неверно, лестница ведет в никуда. Понимаешь, в ни-ку-да… Здесь тупик, точка. Отсюда начинается ничто… Ты знаешь, что такое ничто, мальчик?

Дик не очень затруднил себя ответом.

— Ничто — это ничто, — сказал он. — Все равно что ничего, вроде как пусто…

Волшебник бурно обрадовался, руки его пришли в еще большее движение, он весь задергался:

— Вот именно — пустота! Ты нашел прекрасное определение сложному понятию, мальчик. Пусто… пустота… Мрак и пустота, безмолвие и пустота!.. Это очень точно, очень хорошо. — Волшебник замахал широкими стегаными рукавами так, что по комнате, как от вентилятора, ветер пошел. — Молодец! — закричал он на Дика. — Молодец и молодец! Ты помог мне найти настоящее слово. Оно не давалось мне, оно хитрило, оно показывало мне язык, а ты поймал. Ты зажал его как муху в кулаке. Ты ведь даже не понимаешь, мальчик, что это очень трудно — поймать нужное слово. Они ведь очень скользкие — слова; они вроде ящериц — их никак не ухватишь… И я поражаюсь, откуда в тебе такая цепкость? Где ты этому научился?

Дик ничего не понимал.

— Нигде, — пожал он плечами. Волшебник снова пришел в восторг:

— Нигде!.. Пусто!.. Изумительные слова! Пятьсот долларов за каждое. Да, да, плачу! Ты заработал тысячу долларов, мальчик. Ты честно заработал. И если хочешь знать, — волшебник хитро улыбнулся, — если хочешь знать, ты мог бы получить с меня больше. Я бы и по тысяче за слово уплатил. Но тебе надо было заранее договориться. А ты не договорился. Поэтому условия ставлю я. Но обижать не стану. Тысячу долларов за два слова получишь. Это тоже хорошая цена. Согласен?

Еще бы! Дик обрадовался так, как никогда в жизни не радовался. Вот удача! Вот повезло! Попал к волшебнику, подсказал ему два пустяковых слова — и пожалуйста, тысяча долларов в кармане.

Но через секунду радость Дика сменилась сомнением: что-то уж очень легко здесь разбрасываются деньгами. Где это слыхано, чтобы за такие слова, как «нигде» и «пусто», давали по пятьсот долларов? Ведь это сумасшедшим надо быть!..

Тут вдруг Дика словно осенило: господи, ведь это и впрямь сумасшедший! Это тот самый свихнувшийся миллионер, о котором рассказывала вчера миссис Джен. Родственники от него избавились; в лечебнице для него построили специальное помещение; от всех его запирают, а он, Дик, ухитрился забраться к нему. Его угораздило попасть к буйно помешанному. Секунду назад тот обещал за два слова тысячу долларов, а сейчас может кинуться и придушить. Он же за себя не отвечает…

Дик с тоской огляделся. Ну да, конечно, все мягкое… И мебель и стены сделаны с таким расчетом, чтобы сумасшедший не повредил себе, если начнет буйствовать.

При мысли о том, что буйное настроение может овладеть сумасшедшим миллионером в любую минуту, по коже Дика пошли пупырышки. Забыв о винограде, растерянно посматривая на дверь, он бочком-бочком начал сползать с дивана.

В выпуклых глазах хозяина мягкой комнаты блеснул насмешливый огонек, руки снова пришли в сильнейшее движение.

— Понимаю! Понимаю, в чем дело, мальчик! Болтушка Джен успела рассказать не только мне о тебе, но и тебе обо мне. Верно? Угадал? Говорила тебе Джен?

Что можно было ответить? Сказать: «Ага, говорила», все равно как сказать: «Да, знаю, вы сумасшедший». Но разве такое в лицо человеку скажешь? За такие слова нормальный кинется с кулаками.

И Дик промолчал.

Сумасшедшему это понравилось.

— Ты проявляешь неожиданно много деликатности, мальчик, — произнес он. Это приятно. Деликатность — родная сестра интеллигентности. Я могу повторить: молодец! Ты располагаешь к себе. И ты можешь меня не бояться — со мной по утрам плохо не бывает. Меня приступы только ночью мучают. Так что приходи. Ты мне будешь подсказывать слова. А сейчас иди. Иди и не говори, что был у меня.

Дик вскочил. Не ослышался ли? Правда ли сумасшедший сказал: «Иди»? Чудесное слово! За него тысячи долларов не жаль. Оказывается, верно, бывают минуты, когда за одно-единственное слово можно все отдать…

Захлопнув дверь, Дик побежал вниз. Он прыгал через три ступеньки, он пританцовывал на ходу: «Фу, дьявол, хорошо отделался!..»

До своего этажа Дик добрался без особых приключений: спустился в подвал, прошел по коридору с гудящим вентилятором и поднялся к себе.

Комната Дика была четырнадцатой. Дик это запомнил, когда выходил. Сейчас он шагал по коридору и любовался красивыми пластмассовыми номерами на дверях. Вот десятка — стройная, как копье, единица и кругленький, пузатенький нуль; вот два копья — одиннадцать; вот копье и фигурная, похожая на кобру, двойка двенадцать; вот копье и одноногая четверка — четырнадцать, его комната.

Дик посмотрел на свою дверь с цифрой 14, на дверь рядом с цифрой 12 и расстроился: тринадцатой между ними не было. Этот несчастливый номер нарочно пропустили.

Выходит, четырнадцатая комната по-настоящему не четырнадцатая, а тринадцатая. И она досталась ему.

Только Дик сделал свое не сулящее ничего хорошего открытие, как примета стала сбываться: он услышал за дверью странный, тревожный шум. По топанью ног, по тому, как дрожит пол, скрипит паркет и бренчит не убранная после завтрака посуда, можно было подумать, что в комнате, единственный обитатель которой находится в коридоре, какие-то таинственные силы не то мебель передвигают, не то матросскую джигу отплясывают.

Дик с опаской переступил порог. Взгляд его уперся в широкую, мускулистую, затянутую белой майкой спину. Из глубоких вырезов майки выпирали могучие плечи и круглая, гладкая, с резкой чертой загара шея. Неизвестно откуда взявшийся здоровяк выполнял сложные приемы утренней зарядки.

Услышав шарканье больничных туфель Дика, человек, не оборачиваясь, произнес:

— А, сосед явился!

Слова были самые обыкновенные. Но утро неожиданностей, видно, все еще продолжалось.

Дик и тут раскрыл рот от изумления: человек с внешностью циркового силача говорил старческим, шамкающим голосом. Фраза прозвучала примерно так: «А, шошед явилша!»

Круглая, коротко подстриженная голова на могучей шее повернулась к Дику. Дик увидел мужественное, загорелое лицо, упрямый квадратный подбородок, улыбающиеся синие глаза. Губы человека,