– В другой раз, Соня.

Что-то непонятное было за словами Федора Степановича. Обычно прямой, радостно-открытый, он сейчас явно недоговаривал…

Сонька не знала и не могла знать, что это означает, но чувствовала – неспроста медлит Исаев с письмом.

– Зачем же откладывать, Федор Степанович?

– Видишь ли… – он опять помолчал, снова отвернулся к окну, ярко блеснула седина его виска. – Предстоят сложные испытания одной новой машины… Кстати, меня уже ждут.

Только тут Сонька увидела стоявший возле дома зеленый газик.

Он поцеловал Соньку, взял этюдник и направился к выходу.

Внезапно Сонька преградила ему дорогу. Встала спиной к двери и раскинула руки:

– Нет!

– Что с тобой, Соня? – Исаев присел перед ней на корточки и заглянул в лицо. – Не бойся, все будет хорошо. Не первый раз…

– Нет! – голос у Соньки был напряженный, полный отчаяния.

Он попытался ее легонько отстранить. Сонька рванулась к нему, обняла, прижалась щекой к его кителю.

Когда он ушел, Сонька долго ходила по комнате, потом остановилась, прислонившись плечом к стене. Достала из ящика стола портрет Марины. Теперь они были вдвоем…

Тихо постучавшись, Сонька вошла в кабинет директора интерната.

Иван Антонович сидел за столом и читал газету.

– Что, Соня? – коротко взглянув на нее поверх газеты, спросил он. Отложил газету. Снял очки.

– Иван Антонович, отпустите меня из интерната. Директор оперся подбородком на кулак и, прищурившись, долго, не мигая, смотрел на Соньку.

– Куда?

– К Исаеву, к Федору Степановичу… Директор откинулся на спинку стула:

– Откуда ты его знаешь?

– Он упал с неба… Нет, не так упал… Понимаете, он говорит – это вертикальная посадка.

– Хорошо, вертикальная посадка. И что же?

– Ну и вот.

– Я, конечно, не могу сказать, что все понимаю, но твое намерение не высосано ли из пальца?

– Вовсе не из пальца. Марина, понимаете… Марина – это его жена… не может примириться с тем, что она бездетна.

Щека Ивана Антоновича непроизвольно дернулась:

– Ты говорила с ней?

– С кем?

– Да с Мариной, женой Исаева, то есть, я хочу сказать, она с тобой говорила?

– Что вы! Я ее никогда не видела! Она живет на Севере.

– Теперь мне уже кое-что понятно: ты идешь в семью человека, с которым не только никогда не разговаривала, но которого даже и в глаза-то не видела… Соня, ты умная и талантливая девочка, но…

– У меня никаких талантов, – перебила его Сонька.

– Хорошо, никаких. Но элементарное понимание… Боже мой, куда же я задевал папиросы?

– Да вот же они, лежат перед вами. Сонька зажгла спичку.

У него так дрожали руки, что он не мог прикурить.

– Подожди, что я хотел сказать? Ах да, в глаза не видела…

– Да видела я ее!

– Где?

– На рисунке… Федор Степанович показывал мне рисунок.

– И она тебе понравилась… на рисунке? Сонька кивнула.

– Ну, тогда… – он развел руками.

– Она всю жизнь мечтала иметь девочку.

– Такую девочку, как ты, надо еще заслужить. А она лишь предстала перед тобой на рисунке… Тебе не кажется, что такое удочерение несколько м… м… необычно?

– Нисколько. Наоборот…