– Убирайся из класса! Рыжик, как заяц, побежал к двери.

Стрекоза, описав медленный круг, вылетела в окно. В класс вбежал Татищев.

– Ну вот и ладно, – сказала Анна Петровна, достав таблетку.

Эмма Ефимовна наклонилась к ней, спросила о чем-то. Анна Петровна отрицательно покачала головой.

– Ребята, – уже решительнее и тверже заговорила Эмма Ефимовна, – вы должны принципиально, как подобает пионерам, оценить поступок Игоря Смородина. Мне кажется, он ничего не осознал.

– Он осознал, – сказала Сонька.

– Уж не тебе бы его защищать. Что же он осознал?

– Осознал, и все.

Эмма Ефимовна пожала плечами:

– Кто еще хочет выступить?

Руку подняла староста Алевтина Рушник.

– Мы все знаем Игоря Смородина давно, – заговорила она, словно отвечала хорошо выученный урок. – Он все время позорит не только наш класс, но и весь интернат. Он плохо учится, дерется, убегает из интерната. Он не ведет никакой общественной работы, никого не хочет признавать. Никто не знает, почему он сбежал из дома и приехал сюда, надо это выяснить, может, он дома что-то украл…

В классе наступила такая тишина, что слышалось только трудное дыхание Анны Петровны.

Игорь некоторое время тупо соображал, что говорит Алевтина, потом попытался что-то сказать, но не смог, пошел, как слепой, из класса. Таким его еще никогда не видели.

Поднялся шум, которого уже не могли унять ни завуч, ни Эмма Ефимовна.

С места вскочил всегда сдержанный и спокойный председатель совета отряда Володя Татищев.

– Тебя надо переизбрать! – крикнул он Алевтине. – Ты только и делаешь, что разносишь сплетни!

– И никакие не сплетни, – огрызнулась Алевтина. – Все правда. Это тебя надо переизбрать, что ты его покрываешь. И все потому, что футбол вместе гоняете. Вот.

– А вот и сплетничаешь! – закричала на весь класс Сонька. – Я сама видела, вечно сидишь возле дома со старухами и сплетничаешь! И в интернате разносишь сплетни!

– А ты все врешь. Ты самая первая врунья в интернате. Тебе давно уже никто не верит. Молчала бы!

– Ты бы сама молчала, дура, – сказала Сонька.

– Знаю, знаю, почему ты везде заступаешься за Игоря… – на тонких губах Алевтины появилась непонятная улыбка.

Сонька, наклонившись набок, стянула с ноги сандалию и, зажав ее в руке, напрямик двинулась к Алевтине.

– Соня, прекрати сейчас же! – крикнула Анна Петровна.

– Не прекращу! – Сонька вовсе и не собиралась грубить учительнице, но все происшедшее настолько вывело ее из равновесия, ожесточило, что она едва ли сама толком понимала, кому и какие слова говорит.

И Анна Петровна, видимо, поняла это.

– Сядь на место. Мы с тобой поговорим после. Сейчас не время.

Сонька нехотя вернулась к своему столу.

– Анна Петровна, давайте сейчас же переизберем Алевтину, – предложил Татищев.

Анна Петровна укоризненно покачала головой:

– Не тебе бы, Володя, вносить такие нелепые предложения. Уж кто-кто, а ты должен знать, что так не делается. Выборы – это выборы…

Сонька попросила разрешения выйти. Она обежала весь интернат, думала, может, Игорь где-нибудь забился в укромный угол. Но не нашла его нигде.

Ни у кого не отпросившись, Сонька отправилась в порт. Денег на автобус у нее не было, и она пошла напрямик через дюны.

Тяжелый горячий песок набивался в сандалии. Она останавливалась, высыпала его и шла дальше среди мертвых суставчатых кустов, опутанных следами ящериц. Раскаленная пустыня дышала резким сухим жаром.

«Они не понимают, – думала Сонька, – что Игорь верит всяким сказкам, что его легче легкого обмануть.

Ушастый наговорил про Север. Он и поверил. Может, и сейчас Игорь подался к Ушастому…»

Сонька искала Игоря и на базаре, и на пристани, обежала весь поселок, заглядывая во дворы, побывала за портовыми складами и на песчаной косе. Она уже едва держалась на ногах, когда поднималась от моря к дому Исаева.

Сонька долго сидела на крыльце, прислонившись к двери спиной и затылком. Ноги гудели от усталости.

«Значит, Игорь уехал, – решила она. – Пробрался на какой-нибудь грузовой пароход и уплыл. Он ведь