календарь, — сегодня у нас среда, второе октября. Я должен вернуться в Лондон, в этот самый зал Реформ- клуба, в субботу, двадцать первого декабря в восемь часов сорок пять минут вечера; в противном случае двадцать тысяч фунтов стерлингов, которые лежат в настоящее время на моем текущем счете в банке братьев Бэринг, будут по праву и справедливости принадлежать вам, господа. Вот чек на эту сумму.

Протокол пари был составлен и тут же подписан шестью заинтересованными лицами. Филеас Фогг оставался невозмутимым. Разумеется, он заключал пари не для того, чтобы выиграть деньги: он поставил двадцать тысяч фунтов — половину своего состояния, ибо предвидел, что вторую половину ему, быть может, придется израсходовать, чтобы благополучно довести до конца свое трудное, чтобы не сказать невыполнимое, намерение. Что касается его противников, то их смущал не размер ставки, а сомнение в том, порядочно ли принимать пари на подобных условиях.

Пробило семь часов. Партнеры предложили мистеру Фоггу прекратить игру, чтобы приготовиться к путешествию.

— Я всегда готов! — отвечал невозмутимый джентльмен, сдавая карты. — Бубны козыри, — сказал он. — Ваш ход, мистер Стюарт!

В семь часов двадцать пять минут Филеас Фогг, выиграв в вист около двадцати гиней, распрощался со своими почтенными партнерами и покинул Реформ-клуб. В семь часов пятьдесят минут он отпер двери и вошел к себе в дом.

Паспарту, уже успевший старательно изучить распорядок дня, был несколько удивлен, что мистер Фогг погрешил против точности и явился в неурочное время. Согласно расписанию обитатель дома на Сэвиль- роу должен был возвратиться только в полночь.

Филеас Фогг сразу же прошел в свою комнату и оттуда позвал:

— Паспарту!

Паспарту не ответил. Этот зов не мог относиться к нему: сейчас было не его время.

— Паспарту! — повторил мистер Фогг, не повышая голоса.

Паспарту вошел.

— Я вас зову второй раз, — заметил мистер Фогг.

— Да, но сейчас не полночь, — ответил Паспарту, указывая на часы.

— Я это знаю, — сказал мистер Фогг, — и не упрекаю вас. Через десять минут мы отправляемся в Дувр и Кале.

Что— то вроде гримасы показалось на круглой физиономии француза. Было очевидно, что он плохо расслышал.

— Вы переезжаете, сударь? — спросил он.

— Да, — ответил мистер Фогг. — Мы отправляемся в кругосветное путешествие.

Паспарту вытаращил глаза, поднял брови и развел руками; он весь как-то обмяк, и вид его выражал изумление, граничащее с остолбенением.

— Кругосветное путешествие… — пробормотал он.

— В восемьдесят дней, — пояснил мистер Фогг. — Поэтому нам нельзя терять ни минуты.

— А как же багаж? — спросил Паспарту, растерянно оглядываясь вокруг.

— Никакого багажа. Только ручной саквояж с двумя шерстяными рубашками и тремя парами носок. То же самое — для вас. Остальное купим в дороге. Захватите мой плащ и дорожное одеяло. Наденьте прочную обувь. Впрочем, нам совсем или почти совсем не придется ходить пешком. Ступайте.

Паспарту хотел что-то ответить, но не мог. Он вышел из комнаты мистера Фогга, поднялся к себе и, упав на стул, от души выругался.

— Вот так штука, черт возьми! А я-то думал пожить спокойно!… — проворчал он.

Затем машинально он занялся приготовлениями к отъезду. Вокруг света в восемьдесят дней! Уж не имеет ли он дело с сумасшедшим? Как будто нет… Может быть, это шутка? Они едут в Дувр — ладно. В Кале — куда ни шло. В конце концов это не могло особенно огорчить честного малого: вот уж пять лет, как он не ступал на землю своей родины. Быть может, они доберутся и до Парижа? Ну что ж, честное слово, он с удовольствием увидит вновь великую столицу! Уж, конечно, такой солидный джентльмен непременно там остановится… Пусть так, однако он снимается с места, он переезжает, этот джентльмен, такой домосед!

В восемь часов Паспарту уложил в скромный саквояж дорожные вещи — свои и мистера Фогга; затем, все еще пребывая в смятении, он покинул свою комнату, тщательно запер ее на ключ и вошел к мистеру Фоггу.

Мистер Фогг был готов. В руках он держал знаменитый железнодорожный и пароходный справочник и путеводитель Бредшоу, который должен был ему служить во время путешествия. Он взял из рук Паспарту саквояж, открыл его и вложил туда объемистую пачку хрустящих банковых билетов, которые имеют хождение во всех странах.

— Вы ничего не забыли? — спросил он.

— Ничего, сударь.

— Мой плащ и одеяло?

— Вот они.

— Отлично, берите саквояж.

Мистер Фогг передал саквояж Паспарту.